Он нахмурился, пытаясь понять мой английский и все еще не вполне веря мне.
– Все так и будет, – улыбнулась она. – Спасибо, Гилберт. Ты уже вторично приходишь на выручку.
Дидье нахмурился и задумчиво сжал губы. Мы наблюдали за людьми, деловито спещащими или прогуливающимися по улице в нескольких метрах от нас.
– Х-мм, похоже тебе уже больно, – пробормотал Кадер.
– Нет, – прервал он меня. – У тебя было множество причин, чтобы впасть в неистовство. Могу поставить себя на твоё место. Всегда умел взглянуть на вещи глазами другого человека. К тебе несправедливо относились, и я сказал об этом Кадеру в ночь его отъезда. Ему следовало бы доверять тебе. Смешно, но человек, которому он доверял больше, чем кому-либо, единственный в мире человек, на которого он всецело полагался, оказался безумным убийцей, продававшим нас с потрохами.
Я посмотрел в ее глаза и почувстввал, как мое собственное тело деревенеет; во мне образовалась пустота, не осталось никаких чувств, одна гордость. Руки мои упали с ее плеч. Я повернулся и пошел к мотоциклу. Доехав до последнего пригорка, с которого было видно наш пляж, я остановился и обернулся, закрыв глаза рукой от солнца. Пляж был пуст. Не было ничего, кроме смятых песчаных простынь и горбатых гребешков волн, которые накатывали на берег, как играющие в воде дельфины.