— Астральный план, — пояснил фон Колер. — Одержимый — это суть одаренный, но не до конца принадлежащий этому миру. Мир, признавая нас, дает возможность пользоваться своей энергией. Но сила стихий для одержимых ограничена. Есть нерушимый порог, который мы не можем переступить, если откажемся от предрасположенности к темным искусствам. Если… — профессор замолчал, и серые лоскуты пелены отдалились от манекена, испаряясь, — … отсечем от себя связывающую нас с астральным планом ауру.
— Гегистрация объявления Агтуга Сег-геевича займет не более получаса. Задеж-жгка может пгоизойти лишь пги выбоге гег-гба и девиза отгяда, если Агтуг Сег-геевич об этом ганнее не задумывался.
Собравшееся вокруг чужое и очень густое всеобщее внимание я тоже почувствовал. Вот только, что неожиданно, смотрели совсем не нас — вспыхнувший при появлении за столом Эльвиры бикфордовым шнуром интерес пропал почти сразу, переместившись в другое место. Не сговариваясь, мы — Анастасия, Эльвира и я, обернулись и увидели Валеру. В сопровождении стайки гимназисток, с привычной расхлябанной вальяжностью замаскированный принц шествовал по залу. Впрочем, его принадлежность к высшему имперскому свету была для всех секретом Полишинеля, как понимаю.
— Э… — на пару мгновений я забыл, что вообще хотел сказать, но быстро опомнился. — Профессионализм, да. Вопрос. Почему столь опытные и обладающие серьезной репутацией специалисты готовы подписать контракт с невесть откуда взявшимся юным одаренным, еще не прошедшим инициацию?
Сам барон между тем оживил касанием ассистант и уже через мгновенье в центре кафедры возник силуэт человека в полный рост. Это был бесполый полупрозрачно-призрачный манекен телесного цвета.
Халиду в прошлое посещение протектората я сознательно выдал несколько искаженную версию событий. Молодому и амбициозному сирийцу об устранение его младшего брата я рассказал, сознательно на первый план выдвигая фигуру своего опекуна, думая в тот момент, что Войцех погиб. На самом же деле юного Башара, который по намерениям семьи метил в высший свет протектората и невольно перешел дорогу Эдгару Уэлчу, устраняла одна Шиманская. Но все равно говорить об этом было не очень приятно — потому что Анжелу я, как ни крути, сдал.