— Господин корнет, не смеем больше вас задерживать, — посмотрела на жандарма Анастасия, как только согнувшийся в три погибели Зайцев, с заведенными за спину и поднятыми вверх руками, просеменил через дверной проем в сопровождении оперативников группы быстрого реагирования.
Миг полнейшей тишины — Валера, выпрямившись в планке, замер.
— Спасибо, дорогой, — вслух ответил я, возвращаясь к ассистенту.
— Я, здесь и сейчас, на своей крови силой своей стихии клянусь… — произнесла княжна, и вдруг резким жестом вырвала из сжатой ладони клинок. Следом за лезвием из сжатого кулака вырвался шлейф крови, но остался висеть в воздухе — словно жидкость в невесомости. Вот только кровь больше не была жидкостью, превратившись в энергетическую субстанцию, окрасившуюся магическим синим сиянием — точь-в-точь как цвет глаз княжны.
— Понял, — кивнул Фридман, быстрым скупым жестом подвесив в воздухе перед собой проекцию софтфона.
— Над тем, чтобы вы потеряли голову от Петра Алексеевича, работало сразу три ментата. Да, ваши чувства были вызваны искусственно, и для этого пришлось потратить много усилий. После смерти Петра Алексеевича наваждение с вас должно было сойти, но судя по всему… впрочем, несмотря на то что разговор у нас доверительный, не будем об этом. Единственное, упомяну что о действиях ментатов, разбудивших и подтолкнувших ваше чувство к Петру Алексеевичу, я сам узнал всего несколько дней назад в ходе расследования Игоря Анатольевича, — кивнул Император, отдавая должное графу Игнатьеву.