Прабакер издал слабый стон, глаза его еще больше расширились.
– Привет, – сказал я, когда Лиза представила нас друг другу. – Это ваша техника на улице перед входом? Фургон с целой кучей кабелей. Вы что, снимаете здесь кино?
Оба молодых гангстера, хотя могли и сами ответить на этот вопрос, посмотрели на Назира, предоставив высказаться старшему. Санджай обратился к нему на урду. Назир ответил ему на том же языке, и я понял почти все, что он сказал, но дал Санджаю возможность перевести его слова.
– Тут тоже, вроде бы, понятно. Если все начнут красть друг у друга, то зациклятся на этом и будут тратить на это столько времени и денег, что развитие затормозится, и мы никогда не достигнем…
Я мог бы так и остаться лежать лицом в грязь с бешено колотящимся, словно передающим земле свой сейсмический ужас сердцем, если бы не моя лошадь. Я потерял поводья, и лошадь, испугавшись, встала на дыбы. В страхе, что она может затоптать меня, я кое-как поднялся и принялся ловить мотающиеся в воздухе поводья, желая вновь обрести над ней власть. Лошадь, до этого производившая впечатление вполне послушной, внезапно превратилась в самое буйное животное каравана. Она встала на дыбы и начала брыкаться, бить копытами и тащить меня назад. Потом стала кружиться, всё время сужая круги, пытаясь выбрать удобный угол, чтобы половчей лягнуть меня. Она даже умудрилась укусить меня за руку через три слоя одежды, вызвав резкую боль.