— Ну ладно, — тихо шепнул он себе под нос и поднялся на следующую ступеньку.
— И вот вы вломились к этому малефику, и малефик?..
Солнце лилось в окно щедро и радостно. Даже солнце здесь было иное, домашнее. Небесное светило, бесспорно, по всей Господней земле одно, но это дело разума, знать сие, а дело чувств — насладиться родным домом, родными травами, небом, солнцем, вдохнуть воздух родины.
— …местный обер-инквизитор, да, — договорил незнакомец, когда он запнулся. — Найди его дом и поговори с ним.
— Это и есть причина твоих внезапных способностей?
Скука тоже была привычной. Когда-то давно, когда Никласа, тогда еще молодого бойца-новичка, вызвали «для беседы» и долго выматывали странными вопросами, он честно отвечал, хотя и удивлялся этим вопросам не меньше, чем тому факту, что беседовать довелось аж с самим кардиналом Сфорцей. И лишь спустя год-другой Никлас начал понимать, что для стражи этих врат в бездну попросту отбирали людей особого склада — таких, кто может год за годом сидеть на одном месте, пребывая в вечном безделье и вместе с тем ежеминутно ожидая того, что что-то пойдет не так. «А однажды пойдет», — многозначительно сказал тогда мессир Сфорца. Однако лето сменялось зимой, год сменялся годом, сменялись напарники и сослуживцы, поколения вестовых голубей в клети, но все шло, как прежде, и Никлас, как и все остальные, скучал и ждал, ждал и скучал. Время от времени прибывала повозка с водой и едой, которые передавали через маленькое окошко, Никлас привычно удивлялся тому, как простой смертный человек может выжить на таком пайке, и снова возвращался к скуке и ожиданию.