— Я так понимаю, очередное эмоциональное потрясение? — поинтересовался он.
— Отец, никакой водки! — решительно заявил он. — Второй раз тебя Романовы могут и не простить за появление на официальном мероприятии в непотребном виде! Тебе камеры в Бутырке было мало? — Наследник удовлетворенно наблюдал, как у князя вытягивается лицо от нахлынувших воспоминаний. — А если ты в Кремле по пьянке кому-нибудь что-нибудь сказанёшь? Да хоть тем же самым Пожарским? Войны Родов не избежать, а Романовы будут совсем не на нашей стороне.
— Красавчик! — прокомментировал мои «упражнения» подошедший Прохор. — Мундир, Лёшка, меняет человека. Надевая его, ты сразу становишься частью чего-то большого, даже огромного, и перестаёшь быть сам по себе, принимая все те идеалы и ценности, которые этот мундир олицетворяет. Недаром существует выражение «Честь мундира», теперь его смысл до тебя должен стать более понятным.
— И вообще, Лёшка, надо тебе со своим новым имуществом хорошенько разобраться, пора уже. А ты даже тот свой гостиничный комплекс не посмотрел, который тебе в качестве виры от Куракиных достался. Не дело это.
— Голицына, извини. — вполне искренне попросила Шереметьева. — Столько всякой ерунды произошло за последнее время…
— Обещаю. Но и бабушке напомни о приличиях… Иначе, огорчу… Правило процедура сложная, пусть мне под горячую руку лучше не попадается. — хищно осклабился я.