— Будь так добра, дочка. — улыбнулся тот.
— Собирайся, и бегом марш на улицу свежим воздухом дышать. А мы пока с Николаем, Михаилом Николаевичем и Прохором обсудим детали твоего переезда. И не забудь, к трём приедет портной.
— Лёшка, сколько мне ещё… восстанавливаться? — поинтересовался он.
— Я поняла, Государыня. — сосредоточилась Вяземская и начала перечислять. — Алексей Александрович добрый, смелый, сильный, справедливый, упорный, настойчивый…
— Все точно не поедете. — в голосе отца прорезались уже знакомые мне властные интонации царственного деда. — Я передам ваши пожелания Государю. Он и решит. Ничего, ещё раз повторюсь, не обещаю, но мне кажется, что будет справедливо, если со мной поедут трое — один от Владимировичей, один от Александровичей и один от Павловичей. Кстати, Коля, — отец мотнул головой в сторону родного брата, — остаётся «на хозяйстве» и никуда не едет…
Если Сашка напишет портрет Императора, и напишет его действительно хорошо, не понадобится моему другу больше никакой рекламы! А если сам Император или кто-то из семьи о работе Петрова лестно отзовётся в Обществе, жизнь моего друга будет обеспечена жирными заказами на года вперёд. Главное, чтоб Сашка не догадался, что таким образом Романовы «покупают» мою лояльность. Это касалось и извинений перед ним, и портрета его работы. Но ничего, деду с бабкой я «отомщу» — намекну Марии и Варваре о сегодняшнем разговоре, пусть они родичей уже своими портретами достают!