Наверное, единственный человек из всего высшего света, который желал другого была его супруга. Но она Максима любила. Впрочем, даже это не спасало от молчания. Глаза выдавали, что она в курсе сгущающихся туч, но ни слова, ни намека в устной или письменной форме. Видимо боялась, что ее с детьми тоже могут устранить, включись она в игру или проболтайся. Даже наедине. Видимо не доверяла и наиболее доверенной прислуге.
Вся грандиозная мощь Центральных держав начала складываться как карточный домик. Казалось бы, какое место в этой войне занимала Италия? Ведь слабый вояка. Жидкий. Однако же его выбывание в сложившейся обстановке стало очень, крайне болезненным.
Но следом идет новый эшелон. И он уже начал накапливаться на первой стрелковой позиции. А там, в поле, в совершенно камерных условиях — третий эшелон пехоты. Много. Очень много людей. Поэтому спустя уже минут десять новая волна австро-венгров поднимается в массированную атаку. А потом еще.
— Хм. Пусть так. — Немного удивленно глянув на своего визави, Ренненкампф продолжил. — Штаб Северного фронта оказался центром так называемой «молодой школы», а Юго-Западного «старой». После того как начались переводы и ротации я постарался взять это все под свой контроль. Связался с Брусиловым. Но понимания не нашел. Он не видел в том проблемы.
— Предсказуемо, — горько усмехнулся Максим. — В чем выражается это противостояние?