Когда Меншиков подошел к месту боя — все было кончено. Ни одного супротивника в живых не было. А военнопленные, перемазанные в пыли и крови, с диким взглядом смотрели на этого офицера.
— Ну и кашу мы с вами заварили, — усмехнувшись, произнес Ренненкампф, вроде как здороваясь.
Максим уже было хотел отдать приказ штурмовикам выступить вперед и добить, но свое слово решили сказать военнопленные. Они колыхнулись как морская волна и с каким-то чудовищным, нечеловеческим ревом набросились на своих вчерашних надсмотрщиков и конвоиров. Оружия у них не было. Кто-то, конечно, хватал оружие убитых. Но большинство действовали проще — они набрасывались на супостата всей толпой и буквально разрывали их в клочья голыми руками. Ну как голыми? Руки сами находили подходящие предметы. То и дело мелькали поднятые с земли камни, выхваченные у австровенгров кинжалы и так далее.
Две легких бронеавтомобиля ворвались в предрассветных сумерках в городок, где стоял штаб армии. И порыкивая моторами отправились вперед, снеся хлипкие деревянные шлагбаумы.
Тихо. Только ветер чуть подвывает в ушах, снося в сторону бытовые звуки его полка.
И Италия не выглядела в ней победителем. Скорее напротив — проигравшим. И люди это видели, чувствовали, понимали. Как бы газеты не старались. Люди не так глупы, как иной раз считают власти. Да, формально итальянские войска были на территории Франции. Но стратегическая задумка не удалась. Франция удержала фронт. А Россия надавила с востока так, что Германия затрещала от натуги и только чудом устояла. И все в любой момент могло обрушиться с самыми мрачными для Италии последствиями. Ведь навязчивые разговоры о том, что нужно было выбирать других союзников пошли еще в 1915 году, сразу после того, как австро-итальянские войска были остановлены французами.