— Человек? — Удивленно переспросил Меншиков. — Хм. Действительно. Все время об этом забываю… И да — я убью твоих детей, если твой муж не сделает то, что мне нужно. Кто из них, — кивнул Максим на жмущихся к матери испуганных малышей, — тебе важен меньше всего. Кем ты пожертвуешь, чтобы убедиться в истинности моих слов?
Еще двое получили тяжелые травмы. Их командиру взвода Семену Михайловичу лично пришло добить. Все равно вылечить не было никакого шанса. Как и продержаться до подхода основных сил с госпиталем. Максимум три-четыре часа мучений, по большей степени без сознания, и все, финиш. Вот и решил Буденный, привлеченный Меншиковым к своим делам как лихой и отважный парень, завершить дело коротким ударом ножа. Ударом милосердия. Двумя ударами.
— Татьяна Николаевна, — осторожно начал он, приближаясь, — мне сказали, что вы пьете. Что-то случилось? Я могу вам помочь?
— А вы думаете, что русские устоят перед своей вековой мечтой захватить Черноморские проливы? — Чуть насмешливо спросил Вирт. — В том конгломерате оппозиционеров, что жаждут свержения монархии в России, нет единства. И если война с Австро-Венгрией и Германией не вполне понятна для простого народа, то проливы — это их грезы. Никакое наступление на Австро-Венгрию не сможет принести столько славы, сколько взятие Царьграда и водружения над Святой Софией креста. Тот, кто войдет в Стамбул победителем затмит своей славой всех вокруг в глазах русского общества.
Сказать, что Татьяна Николаевна была шокирована письмом — ничего не сказать. Она несколько раз его перечитала, пытаясь понять — в чем подвох. Но все тщетно. Текст был написан аккуратным, хорошо знакомым текстом тетушки совершенно серьезно.
— Еще в Мюнхене я узнал о бойне под Зальцбургом. Вы не слышали о ней?