Нашу карету тем временем поставили на колеса — она почти не пострадала, — обрезали постромки у мертвых лошадей и отволокли туши в сторону.
Конечно, я попыталась. Какое там: перстень, казалось бы, большой, мужской, сидел как влитой.
— Понимаю. Нельзя, чтобы гости увидели мою истерику, так?
Она молчит, молчу и я, только яростные мысли кипят в голове.
— Я не стану утверждать, будто не было чего-то иного, — медленно выговорила директриса, и я почувствовала себя так, будто с меня заживо сдирают кожу, хотя речь шла не о матери даже, о бабушке, которой я и не видела никогда. Только на мутном снимке, где даже черты лица не разберешь толком… — Но вряд ли на постоянной основе. Госпожа Ивде видела ее, когда та приезжала проведать дочь: успешные… гм… женщины подобного рода занятий выглядят иначе. И по рукам сразу всё понятно, даже если спрятать их под перчатками, не так ли?
День прошел хлопотно: нужно было примерить праздничное платье, а это дело не из быстрых. Мне показалось, госпожа Ланни со времени последнего визита сделалась еще более суетливой и совершенно меня задергала.