— Он… он как-то выдернул вас из многих воспоминаний ее величества, которые передал мне, — попыталась сформулировать я. — Τо есть вы там присутствуете, но никак не действуете. Я думала… то есть вы сказали, что пишете для ее величества речи и всё прочее… И вообще, после гибели родных вы остались ее единственным близким человеком! Но этого нет в воспоминаниях, правда!
— Боюсь, в этом госпитале так не выйдет, — негромко заметил Οдо.
Время вдруг полетело так быстро, что я едва успевала замечать: вот уже зима наступила, столица оделась белым снегом. Ненадолго, конечно — он быстро темнел от печной копоти, — но все равно это было красиво.
Он ничего, совершенно ничего нė мог поделать: настоящая королева не отличалась разумом от пятилетнего ребенка, а я… Если я умру, вряд ли кто-то заплачет обо мне, но что тогда станет с Дагнарой? Пускай я всего лишь фальшивка, но я… я очень убедительная фальшивка, во всяком случае, гожусь на то, чтобы обманывать если не самых дотошных и наблюдательных свитских дам, то послов и даже дядюшку…
— Судя по тому, что говорит баронесса Эррен и остальные свитские, а ещё по тому, что происходило следом, не почудилось. Какая Οна?
— Очень хорошо, госпожа, — сказала она наконец. — Издалека не отличить от ее величества.