— Помимо ваших измышлений о пансионах и бедных сиротках запишите также все, что помните из рассказов Эриль, — сказал он. — Вы рассказали достаточно, но, возможно, какие-то детали всплывут в памяти, когда вы начнете излагать вcе это на бумаге.
— Ну вот, я же говорил. Вы сейчас не злитесь. Немного сердитесь, не более того.
— Но зачем? — удивился Данкир. — Зачем вмешиваться, если ее судьба уже была предопределена, как вы уверяете?
Но как она обращалась к канцлеру? Только по имени или называла, скажем, дядей, раз уж знала с детства? Вряд ли у них были настолько близкие отношения… Вот если бы канцлеру оказалось за семьдесят, тогда ещё возможно, но не думаю, чтобы в королевской семье позволялись вольности по отношению к посторонним, пусть и очень верным людям.
— Так объясните! — вспылила я. Мне наконец-то было тепло, а ещё казалось, будто Богиня смотрит на меня одобрительно. И Безымянная тоже, но все же как-то… с некоторым сомнением. — Чем он опасен?
Баронесса подняла голову, и я увидела веселые голубые глаза.