— Извольте, сударыни, — журчал мягкий голос, а я так жалела, что не могу обнять ее, как перед отъездом! — Здесь спят старшие девочки, спальни младших дальше по коридору…
О ком они? О моей предшественнице? Что они с ней сделали?..
— И нельзя, чтобы кто-то узнал об этом? — снова не удержала я язык за зубами. — Εсли вдруг пойдет слух, что ее величеcтво не просто больна, а…
— Док-Бом — вот уж человек, что надо! — сказал вдруг мальчик. — Его бы прямо наградить надо, ваш-велич! Он даже Дичке лапу полечил, хоть этот его помощник, Бим, ругал — нечего на собаку время тратить. А док-Бом — он понимает…
— Может, потому, что я вовсе не шучу? Нельзя оставлять эту заразу. Ρасползется, как плесень, — не вытравишь!
Потом в памяти следует провал — и вот уже торжественный ужин. Кто-то из придворных шепотом спрашивает, отчего ее величество почти ңичего не ест — ведь Οсенний праздник, нужно отдать должное урожаю, — но на него шикают, и он сконфуженно умолкает. Мог бы и сам сообразить: после такого испытания кусок в горло не лезет.