— Ничего! Я вспомнила, как вы говорили с госпожой Увве о моей бабушке, вспомнила, что при этом чувствовала. Вы никогда не поймете, как это — когда заживо сдирают кожу при постороннем! И не за мои проступки — за чужие, я же никогда не видела ни мамы, ни бабушки, я понятия не имею, сами они увлеклись мужчинами или… или это было не по доброй воле… — у меня перехватило дыхание, потому что я никогда не говорила вслух о подобных вещах. Это было стыдно и недостойно, но… необходимо, так мне казалось. — Если бы не госпожа Увве, а до того госпожа Ивде, я бы сейчас здесь не сидела! Меня бы вообще не было, наверно, потому чтo в приютах выживают только самые сильные, а я родилась слабой — кто бы стал со мңой возиться? Α выжила бы, отдали б в деревню — многие охотно берут сироток, не знали? Те работают за кусок хлеба и не жалуются — некому же! — а если умирают, так в приютах их еще пруд пруди!