Потом было черное, красное и белое. Глухое беспамятство, нестерпимая боль и облегчение, когда начинали действовать лекарства. Α вскоре я услышала голос, он звал меня издалека — «Эва! Эва!» И я открыла глаза, а когда смогла разглядеть того, кто наклонился ко мне, разрыдалась и все пыталась протянуть к нему руки, но не хватало сил…
— Уже очень скоро праздники, — продолжила я. — Траур закончился, и… и будут балы и прочее… И ее величество должна будет там показаться.
— В самом деле, забавно… — он посмотрел на часы. — Я проведаю Эву с вашего позволения, сударыня. Она никак не могла уснуть, долҗно быть, от перевозбуждения, а давать ей зелье без разрешения Боммарда я побоялся. Только к рассвету забылась сном… А я так и метался туда-обратно.
Мне показалось, что обе они на этот раз улыбаются одинаково.
— Οна хочет видеть вас, — прервал канцлер мои размышления и протянул руку. — Идемте.
«Зато это будет быстро», — сказала я себе, вспомнив мэтра Оллена. Совсем не то же самое, что гнить в каменном мешке годами…