Пока шагала по школьному двору, убедилась, что Александра права, ни один номер не отвечал. Ни сыновей, ни самого Виктора. Тварья дупа! Я как раз подошла к машине, и, увидев мои глаза, добрый доктор резко перестал улыбаться своей почти незаметной улыбкой, лицо его вдруг стало таким словно вырубленным из скалы. У губ залегла жесткая складка, и передо мной вообще словно очутился совсем другой человек. Но я и сама была не в себе. В прямом смысле слова! Слышала себя словно со стороны. А говорила Шура. И такой у нее был голос, столько уверенной решительности в нем, что я совсем ошалела.
Кроме того, оказалось, что в этом мире огромное количество людей буквально живет в той картинке на «экране», постоянно общается между собой на «английском» языке и еще иногда высмеивает тех, кто пишет в «чате» с ошибками. Так что старшему сыну пришлось все время лазить в «гугл-переводчик» и смотреть не только как переводится, но и как правильно пишется то или иное слово. А Паше он презрительно заявил, что тот не знает английского, так что «нефиг позориться».
Вообще, конечно, мне сейчас больше всего хотелось сбежать в «свою» комнату и там немного побиться головой о целое зеркало. Вдруг получится провалиться обратно, пусть даже в башню. До меня только сейчас дошло, что за перипетиями Шуриной семейной жизни я толком ничего не узнала о мире, в который попала, и как бы мне действительно не отъехать в дом для скорбных разумом, если я слишком сильно стану показывать, что не умею и не знаю простейших вещей.
— Так. Где у тебя документы? К стряпчему надо идти, имея на руках все возможные бумаги, да и самим заранее неплохо бы разобраться, что к чему.
— Спасибо, Александр Сергеевич, я буду вам очень признательна. Вот только это довольно далеко. Вы уверены, что сможете посвятить этому остаток дня? Вряд ли мы вернемся раньше девяти вечера.