– Он что, перевозит баранов? – проворчал старейшина, припомнив ранее услышанное блеяние.
В общем, в машину Павел вернулся самую малость повеселевшим. После чего тут же погрустнел, отметив равнодушно смотрящую в окно китаянку.
Но уже на исходе восьмого часа вечера мы стояли подле пустыря на Воскресенской улице – полкилометра в длину и полторы сотни метров в ширину ценнейшей земли в самом центре города, без единой постройки на ней.
– И ничего, – пожала плечами невеста. – Отряхнулась, домой пошла.
– Ника… – удержал я ее, касаясь локотков.
Шемякин пристально обвел взглядом сидящих за столом.