– Не знаю, – смущается Кольцов. – сейчас позвоню Маше, его жене.
– На ЗИСе, значит, поедем? – Радостно подскакиваю с места. – Вы без шинели, Михаил Петрович?
– Чаганова и Катьку, работницу его. – Перебивает её другая повыше, из-под платка которой торчали концы верёвочек, переплетённых с волосами.
Гнедой жеребец прянул ушами и тихонечко заржал. Через минуту послышался топот копыт и в конце аллеи показалась всадница в чёрной кожаной курточке, и высоких ботфортах. Её серая в яблоках кобыла, казалось, плыла в облаках – низкий плотный туман стелился по земле.
– Пожалуйста, предъявите ваши документы, товарищ сержант госбезопасности, – Оля достаёт красную книжицу, а вахтёрша «Дома на набережной», симпатичная девушка лет двадцати с ямочками на щеках, начинает заполнять карточку гостя.
В последние годы партийные органы как-то сами, без всякого распоряжения сверху подстроились под режим работы Сталина (позднее начало – позднее окончание), лишь он, один из старейших членов партии, чей стаж исчислялся с 1898 года («скоро сорок лет, хе-хе»), так и не смог перебороть свою многолетнюю привычку просыпаться с петухами, приходя на работу к восьми утра и уходя со всеми заполночь.