– Ленинградское Динамо завтра с басками играет! – Выпалил друг с тревогой ожидая моей реакции.
Занимаю место Любы и молча смотрю в упор на Толика, ухмылка медленно сползает с его круглого лица.
– Кхм, мы думаем, товарищ Сталин, что это месть Канариса. – Осторожно замечает Берзин.
– А разница – такая, – терпеливо разъясняю я. – вместо, примерно, ста тысяч ключей для трёх роторов, у четырёхроторной, которую ещё называют «Энигмой Абвера», надо будет проверить одиннадцать миллионов.
– Геня, помнишь, как ты хотела ребёнка? (Та молча кивает.) – Нудным голосом продолжает он. – вот он ребёнок, (делает жест в сторону детской спальни.)… а ты всё время пропадаешь в своём журнале, дружбу водишь с сомнительными личностями.
Не прошло и десяти минут с начала игры, а на на табло уже: 2:2. Лангара, сам похожий на быка, дважды протаранил оборону ленинградцев и безжалостно расстрелял в упор ворота хозяев. Зрители, поливаемые дождём, приуныли, но терпят – домой не идут. Заковский тоскливо ёрзает на скамейке.