– Это – Лев Шейнин, начальник следственной части. – Представляет «седой» следователя, поправляя круглые роговые очки.
Файмонвилл приподнимает верхнюю крышечку: золото кольца утонуло в в красном бархате, оставив на поверхности камень, ярко сверкнувший на дневном свету сотнями лучей, которые отразились в её глазах. Цепкий глаз девушки мгновенно оценил его: один карат, круглый.
– Николай Иванович! Вот те крест! – Испугавшись своего жеста, «Паулс» оглядывается по сторонам.
«Стоп, как-то мудрёно… Это что такое? Ликвидация союзных компартий и их ЦК? Смело. И своевременно: одновременно с выкорчёвыванием старых удельных князьков. Когда если не сейчас? А ещё заодно сократить число секретарей: один на несколько союзных республик, один на несколько областей и напрямую подчинить Москве. Походя сказал, без детализации»…
Через полчаса, чистый, гладко выбритый и благоухающий «Шипром», предупредив с завистью смотрящего мне вслед Пашу, что буду утром, ступил за порог. На всякий случай покинул подъезд по Олиным стопам: через чердак и по проходным дворам двинулся в сторону Комсомольской площади. С неба, затянутого тучами, как по заказу, заморосил мелкий холодный дождь.
– А к нам сегодня залетел жук, – в свете дверного проёма, ведущего из прихожей в гостиную, появилась худенькая фигурка девочки и тут же ухватилась за подол материнского платья. – я так кричала, так кричала, как будто бы меня режут.