– Хорошо, если так. – Встаёт из-за стола Берзин. – Пойдём, Алексей, на лестницу покурим.
– Тут такой вопрос… – замялся он. – в Ленинград мне надо смотаться на пару дней, ну максимум – на три.
– Кто с ним у гроба стоять будет? – Глаза Розенгольца блеснули в сумерках.
– Михаил Петрович, дорогой, – к ним пробивается Хрущёв и сразу лезет целоваться, Рудзутак незаметно отходит. – как я рад за тебя! Знакомься, это – товарищ Икрамов, первый секретарь Узбекистана.
– Продолжайте допрос. – Бросает через плечо Люшков и идёт к выходу важной генеральской походкой.
Макар вталкивает меня в комнату-двойник «медпункта», больно чиркнув по спине чем-то острым. Два стола, три стула (один в центре комнаты), настольные лампы, стены с потрескавшейся штукатуркой, над головой тусклая лампочка. За одним столом сидит Генрих Люшков, его чёрные глаза внимательно изучают меня, за вторым – незнакомый лейтенант госбезопасности, разложивший перед собой стопку бумаги и чернильный прибор.