— Как скажете, ваша милость. — Управляющий поклонился и, кликнув работников, начал вполголоса их чихвостить за какой-то выгон.
Тон его оставался сухим и безучастным, словно Донал читал летопись, а не рассказывал волнующую историю любви и предательства.
— Я устал, — признался он глухо. — Триста лет — долгий срок.
— Было бы чему. Придумала себя любовь и радуешься. Тебе все равно, что мама теперь совсем заклюет меня со своим графом!
— Проклятие, — процедил Фицуильям. — И покушения на Маргариту. Да, мама, ее не раз пытались убить, а сегодня отравили ее кошку!
— Грета, вы не ушиблись? — выдохнул Донал мне на ухо.