Милайя Меерслейн была в диком, всепоглощающем бешенстве. В ярости столь сильной, что никакого аристократизма не хватало, чтобы ее скрыть. Лицо - застывшая маска ледяного неистовства. Оболочка - сама ночь, грозящаяся сожрать любого, кто встанет рядом. От ее склонившейся над чашкой с успокаивающим отваром фигуры исходили почти материальные флюиды злой и смертельно опасной магии. Складывалось ощущение, что она с трудом сдерживает семейную аркану от непроизвольной активации. Попадать под вал буквально поедающей материю и энергию темноты, способной на высшем уровне владения поглощать даже столь эфемерные вещи как пространство, время и даже, предположительно, концепции... мне еще пожить хотелось.