В этом месте, трава переходила в черный антрацит, причем безо всякого градиента — только что была зеленая трава с кустарниками, и вдруг, та же трава, но словно под линейку, выкрашена в черный.
Прислушавшись к ощущениям и поняв, что запас стелса помаленьку восстанавливается, Шутник отхлебнул подсолнечного масла прямо из горла, закусил шпротиной, полирнул все это глотком коньяка и закинул в рот конфету. Мерзость конечно жуткая, но калорий много. Организм худо-бедно восстанавливается, так что если повезет, завтра он сможет ходить, а не прыгать как подстреленный кенгуру. Еще одну ночь он проведет здесь, в этой квартире, надеясь, что к зомбакам на подмогу не придет тварь посильнее, а потом уберется отсюда.
Пес появился рядом, в клочьях рыжего дыма, тихонько зарычал уставившись в сторону. Кого-то почуял!
В этот момент его осенило — гул в ушах, это и есть индикатор заряда батарейки. Сейчас, сидя в кресле практически без движений, он почти не слышал в ушах привычного гула. Едва слышные, глухие и протяжные бууууум… бууум… Наверное раза два-три в минуту и все.
Додумать мысль Алекс не успел, раздался треск, скрежет металла и звон стекла. Рык повторился, а вслед за ним раздался крик. Вопль резанул по ушам, пробрал до костей, и Алекс с Доком одновременно бросились к дверям. Док, подхватив трубу, бывшую когда-то поручнем, выскочил из вагона, и побежал на крик, Алекс же, схватив пса за ошейник, побежал вдоль вагона в тамбур, а оттуда в другой вагон, подальше от жуткого урчания и человеческих криков.
— Тащи Рыжун! Тащи! — мысленно орал Шутник, понимая, что пес, его голоса в стелсе не услышит — тащи!