Вчера Калян так и не успел доделать щит для Добрыни (два с половиной метра на полтора, на нем пикники устраивать можно, но Добрыня мальчик у нас большой, за обычным щитом ему не скучковаться), поэтому мы его оставили работать лифтером. Нанеся боевую раскраску и надев защитные очки (кошмарный вид получился) поплелись к лифту. МарьИвановна, перекрестившись, влезла в корзину, мы обступили её со всех сторон, прикрывая щитами. Лифт опустился, дверка откинулась, и мы, странной процессией, спустились на землю.
– Вы же там все умерли, пробормотала наш шеф-повар, а я испугалась и убежала.
– Говорю, пройдусь, птенца своего проверю.
– Ну, зачем ты так, мы же не садисты, – возразил ПалМихалыч, – потихонечку подходишь и шейки их аккуратненько сворачиваешь, чтобы ни одно перышко не помять.
– Остаап! – громко крикнул в воздух Майор. – Остапа сейчас увидишь, а людей, хм, включая тебя, восемь получается. Добрыня в кузнице, ему распределитель сегодня, наконец-то, второй кусок железной руды выдал, он сейчас, наверное, кинжал кует. А Пофиг, как всегда, на крыше болтается, с Вуди общается.