Выключив магнитолу, я сильнее вжал педаль газа.
— Кстати, если у вас закончатся темы для репортажей, обращайтесь. У меня всегда найдется чем пополнить вашу коллекцию. — К величайшему изумлению Паулы, Миклош протянул руку и обменялся рукопожатием с фотографом.
Паула подошла к креслу, в котором сидел маэстро, опустилась на пол, не думая о том, что может испортить свой английский костюм. Ворс мягкого ковра примялся под коленями. Александр взял ее за подбородок, заставил запрокинуть голову и посмотреть себе в глаза.
— Здравствуй, брат, — благожелательно поприветствовал Романа Миклош.
— Знаю. Ты не хотел. Я не обижаюсь. Просто ты…
Он отрицательно помотал головой, волосы упали ему на лицо, и из-под этой мягкой завесы до меня донесся едва слышный звук. Плачет? Или смеется? Я бы на его месте смеялся. Ну где моя хваленая сверхчувствительность?! Бережно и очень осторожно я потянулся к нему, стараясь, чтобы мое прикосновение было теплым, пытаясь почувствовать. Боль, изумление, страх, обида и что-то еще. И за это «что-то еще» нужно держаться.