И знали бы вы, с каким наслаждением я туда летел.
Я прекрасно понимал, что он надо мной смеется. И так обиделся, что демонстративно отложил в сторону надкусанный бутерброд, уже шестой по счету, так что отказаться от него было мне вполне по силам. И кружку тоже гордо отодвинул. Правда, камры в ней уже почти не осталось, но тут уж ничего не поделаешь.
— Просто у всех разное время, — объясняет Франк. — Это только на первый взгляд кажется, будто время — общий для всех океан, где плаваем и мы с тобой, и наши друзья, и соседи, и жители других городов, стран, континентов, и даже обитатели иных Миров. А на самом деле сколько живых существ, столько потоков, которые несут нас — иногда параллельно друг другу, а порой в разные стороны. В такие моменты бывает очень непросто договориться о встрече, но мы, как видишь, худо-бедно справляемся. Хотя могли бы больше стараться, тут не поспоришь.
Когда захмелевший от азарта Кеттарийский Охотник по прозвищу Чиффа оглушительно заорал: «Мелифаро!» — вечеринка в честь дня рождения юного Йурн была в самом разгаре, а рыночная площадь Лейна, напротив, опустела, файонский Штарх спрятал свою изурр, а простуженной девочке стал сниться белый кот, свернувшийся клубком на старом ротанговом стуле; все это, впрочем, совершенно не помешало мне исполнить свой долг, изменить положение вещей таким образом, что Джуффин Халли, Шурф Лонли-Локли и их печальный пленник оказались рядом с сэром Мелифаро, Ахум Набан Дуан Ганабак открыл глаза и обнаружил под своими ногами чужое желтое небо; что же касается меня, я, разумеется, не исчез, не перестал быть, а просто погрузился в сон, вернее, в два сновидения одновременно. Справа и сверху был сон про сэра Мелифаро, теплый на ощупь, соленый на вкус и тяжелый, как меховое одеяло; слева и снизу — сон про Ахума Набана Дуана Ганабака, невесомый, влажный, сладковатый, прохладный, газированный, как Просекко Венето, которого никто из этих двоих пока не пробовал, ну да какие их годы, успеют еще.
Так или иначе, а слуг было четверо, и вместо того, чтобы прямо спросить, какого черта мне надо, эти немолодые дарования хором затянули приветственную песнь, столь же древнюю, как покрой их костюмов. Пришлось стоять столбом на пороге и слушать, с тоской думая, что здешние дверные амулеты, при всех своих недостатках, гораздо музыкальнее, чем домочадцы.
— Могу понять вас обоих, — кивает Макс. — Если бы кто-то принялся расспрашивать, как устроен я сам, пришлось бы отправлять его к специалисту — например, к мудрому Франку. Я-то и двух слов не свяжу, даже наедине с собой до смешного косноязычен. А от других почему-то жду внятных разъяснений.