Вместо того чтобы подтверждать или опровергать предположение, я просто качаю головой и ухожу в скрыт. Пора бы мне проверить мой статус, раз уж успел восстановить часть боеспособности. Заодно и посмотрю, что за сообщения так призывно мигают в уголке моего зрения.
Я покушал отличным кабаньим ребром (самого кабана жарили на вертеле прямо посреди улицы), бросил полновесную серебряную монету уличной танцовщице (хороша чертовка!), дал погадать на руке уличной пифии и дал по морде ее сообщнику, что хотел обчистить мне карманы, даже купил пирожков, как и хотел изначально. Все по высшему разряду – горячие, с вишней, а еще их было много.
Зависание в воздухе во время боя выглядит очень круто и пафосно, но слишком опасно для здоровья, так что тени тут же подтягивают меня поближе к земле, а сам я кидаю комок теней, ранее окутывающий мою ладонь, в направлении что-то замышляющего мага.
Но большую часть информации местным никто не сообщал, отчего они потерпели… не крах, и даже не неудачу. Скорее они недополучили прибыль, выражаясь купеческими терминами – слишком многое утекло из-под их внимания, несмотря на все старания мотивированной пинками и угрозами стражи.
Денег ей было жалко, посему она не переезжала, предпочитая развивать оставшийся от пусть и нелюбимого, но верного супруга бизнес. Как уже говорилось, успешно, так что содержание прислуги было для нее необременительным. Саму прислугу она, впрочем, гнобила только так, несмотря на вполне достойную оплату их трудов.
Вблизи они производили еще более отвратное впечатление, чем издали. Кроме худобы, они отличались нездравым цветом кожи – словно у переболевшего оспой. Причем недавно переболевшего, отчего всю рожу покрывают зарубцевавшиеся струпья. Да и сам голос производил впечатление – пронзительный, словно и вправду скрипит плохо смазанная дверь, он был слишком звучным, раздаваясь изо всех сторон одновременно. Я не я буду, если у них нет встроенного акустического оружия. Возможно, массового.