Теперь, если я не облажаюсь с моими действиями против маньяков, дорога в Нью-Йорк мне вроде как открыта. Писем я ни Андропову ни Шелепину больше не слал - да и не о чем по большому счету было писать. Все, что мог - написал. Все, что актуально сейчас. И пусть теперь думают - как им дальше жить.
Сказать, что я ошеломлен - ничего не сказать. Такого напора и такой быстроты я не ожидал. Просто офигеть!
Какую вину? Да такую вот...вину. Старый дурак. Потянуло, видишь ли, на молоденькое мясцо! Тьху!
Наконец, вышел наш тренер, Самойлов, и тренер гуиновцев, похожий на Самойлова так, будто они были родными братьями. Оба крепенькие, не очень высокие, налитые силой, жесткие, будто их отлили из чугуна.
Он не сразу отцепился, потому пришлось еще добавить пинок в пах, после которого он со стоном упал на колени.
Чикатило я убил прямо в школе-интернате, вызвав его на беседу. Сказал, что я дедушка одной из учениц и хочу обсудить ее поведение - фамилию ученицы я узнал, прочитав на стенде возле учительской. Отозвал в сторону, в пустой кабинет, и выстрелил ему в лоб. Уже когда ехал в машине, перед глазами ясно встало удивленное лицо маньяка, убившего в моем мире пятьдесят шесть человек. Он был искренне удивлен - как так?! Почему?! За что?! Наверное, так удивлялись его жертвы, когда он их так подло и зверски убивал. Как первую убитую им девочку, которую зазвал в лесополосу под предлогом угостить ее американской жвачкой. Он нанес ей три удара ножом в живот, а потом изнасиловал. Раненую, зверски, с разрывами прямой кишки и влагалища. А затем задушил, потому что после всего сделанного она была еще жива. Ей было девять лет.