– Я отрекаюсь за себя и за своего сына в пользу моего брата великого князя Михаила Александровича. Манифест об отречении написан и подписан мной собственноручно. С этого момента моим и вашим государем является мой царственный брат.
– Вот черт! Угораздило же… Митрофанов, сбегай в гараж, может, другой есть.
– Итак, вы, господа, оба назначены, и с этим ничего не поделаешь. – Ходнев сокрушенно вздохнул и отхлебнул чай из чашки. А затем спросил: – Но позвольте поинтересоваться, а кем назначены, собственно?
Никакие уступки власти уже не удовлетворяли думских лидеров, желавших безраздельной и ничем не ограниченной власти. Всякий орган власти, всякий министр подвергался травле и самым безумным обвинениям. Со страниц думской и оппозиционной прессы эти настроения проникали в массы, проникали в войска на фронте. Результатом чего стало тревожное настроение в армии. Под давлением Государственной думы министры менялись с такой скоростью, что это явление получило название «министерской чехарды».
Полковник Ходнев грел закоченевшие руки о чашку с горячим чаем, которым его снабдили милые барышни-продавщицы магазина «Блигкенъ и Робинсонъ». Несмотря на холод и события на улицах, внутри магазина было довольно весело, и смешливые продавщицы обеспечили полковника, в довершение к столь желанному им чаю, еще и конфетами с печеньем.
– Ваше императорское высочество, прибыл курьер от генерала Лукомского. Вам пакет.