Совершенно очевидно, что, созвав завтрашнее заседание Государственной думы, Родзянко фактически выполнит указ нового императора, то есть реально признает его право такие повеления отдавать, а свою обязанность их исполнять. Кроме того, вопрос присяги ставит ребром и вопрос их лояльности новому царю. Если они принимают присягу, тогда фактически революции конец и все переходит в фазу торгов и переговоров. Если же нет, тогда ситуация перейдет в фазу военного противостояния.
– Охотно. – Милюков кивнул. – На улицах погромы, вызванная вами на раздачу хлеба толпа, как и прогнозировалось, пошла громить все подряд в поисках хлеба. Мы утратили всякий контроль за событиями, и петроградского гарнизона больше не существует, поскольку каждая казарма превратилась в поле митинговых страстей, где редко когда не доходит до мордобоя и стрельбы. Выстрелы, которые вы сейчас можете слышать на улицах, это вовсе не бои с царскими войсками, как вы могли бы подумать. К местам, которые контролируют верные императору силы, наши революционные солдатики стараются вообще не подходить. Они стреляют друг друга, сбившись в самоуправляемые отряды, фактически шайки, они колесят по городу и грабят все подряд, нападая на другие отряды или защищая награбленное добро от таких же экспроприаторов, как и они сами. В общем, могу констатировать, что в Петрограде воцарилась анархия. Пир во время чумы. А чумы, кстати, никакой и нет, оказывается. Чумы нет, но есть царские войска, которые все ближе к городу…
– Настал ваш час, генерал! Спасите Россию! Благодарное Отечество и государь император вас не забудут. Пришло время покарать изменников и войти в историю!
– Вы сведущи в дворцовых порядках. Подскажите, как попасть на аудиенцию к государю в Могилеве?
Великий князь Сергей Михайлович был мрачен. Строгий и нелюдимый по жизни, сегодня он был просто-таки символом духа близившийся катастрофы. Как близкий друг императора, он, невзирая на участие в заговоре, пытался убедить Николая Второго не выезжать из Ставки, но государь сегодня не слышал никого и ничего. И теперь уходящий поезд увозил с собой всю привычную и понятную жизнь великого князя. Жизнь, которая неумолимо растворялась в сгущавшемся мраке и которая стремительно приближалась к своему скорому концу на краю Нижне-Селимской шахты…
– Идите, полковник! Отечество надеется на вас!