На глазах у изумленного Кирпичникова несколько «агитаторов» еврейской наружности во главе с известным в Петрограде актером Мамонтом Дальским вытащили из особняка два громадных чучела сибирских медведей и потащили их к ожидавшему автомобилю с красным флагом. И судя по выражению их лиц, тащили эти чучела они отнюдь не в музей и даже не в Таврический, а в куда более интересное и выгодное место.
Второй вариант – я исчезаю совсем и спешно стараюсь покинуть Россию, поскольку, как показала реальная для меня история, после революции Михаила Александровича возьмут в разработку очень быстро и не упустят до того самого выстрела в голову под Пермью. И даже если мне, зная итог всего, и удастся сейчас уйти от бдительного ока всяких революционеров, то меня ждет горькая и позорная эмиграция. И дальше одно из двух. Либо я буду заниматься ерундой, конкурируя с всякими Кириллами Владимировичами и прочими относительно того, кто из нас глава императорского дома в эмиграции и, соответственно, кто из нас теоретический претендент на теоретический престол. Зная, что на ближайшие сто лет реставрации монархии в России ожидать не приходится, то все это чисто мышиная возня.
– Я приказываю всем вернуться по своим местам! Я не допущу анархии и беспорядков!
Керенский, опрокинув стул, выбежал из зала. Родзянко мрачно проводил его взглядом. Что-то екнуло внутри от нехорошего предчувствия…
И вот теперь русские войска вынуждены сидеть в Румынии, вдали от своих баз, и в результате этого находятся в ужасающем положении. Полный хаос на румынских дорогах привел к практически полному параличу снабжения армии всем необходимым. Зима 1916–1917 годов стала для русских войск не просто тяжелым испытанием, скорее можно было бы сказать, что русские солдаты были вынуждены буквально выживать на румынском фронте, да и то лишь благодаря просто-таки неимоверному напряжению собственных сил и воли.