Аэроплан дернулся и покатил по заснеженному полю. Лыжи сглаживали разбег, и вот мы оторвались от взлетного поля аэродрома. Воздушный аппарат, который, по моему мнению, вообще не должен был быть допущен к полетам из соображений безопасности, уверенно набирал высоту. Но что значат опыт и стереотипы военного летчика начала третьего тысячелетия в контексте лихой истории развития авиации в начале XX века? Ну и что, что это было в прошлом, через целых девять десятков лет после моих сегодняшних приключений? Тем более что я не пилот самолета, а как раз командир боевого вертолета, а это все ж таки совсем другая специфика.
Воейков с удивлением отметил некоторую иронию, которая вдруг прорезалась в словах генерала Алексеева.
– Что ж, воля ваша, Александр Петрович. Просто мне показалось, что вы хотели бы мне что-то рассказать или о чем-то важном попросить. Или я не прав?
Егорка оглянулся на спросившего Матвея, с которым они сидели на чердаке, и пожал плечами.
Самым печальным было то, что Кутепов не видел, как сложившееся положение исправить. Действия революционеров губили Россию, но и бездействие государя вело империю в пропасть. Единственным шансом Александр Павлович считал скорейшее восстановления порядка и дарование русскому обществу новой перспективы. Он тешил себя надеждой, что после восстановления порядка в столице император примет меры для снижения напряжения в обществе и даст подданным новую надежду, новую общую цель, без которой невозможно победить в этой войне.