Все цитаты из книги «Шум и ярость»
Заглавие романа «Шум и ярость» взято Фолкнером из знаменитого монолога шекспировского Макбета – монолога о бессмысленности бытия. У Шекспира дословно произнесены следующие слова: «Жизнь – это история…
– Ну вот, – сказал Ти-Пи. – Теперь ори сколько влезет. Вся ночь твоя и двадцать акров луга.
– Ох, Джейсон! – говорит Дилси. Из кухни потащил в столовую. Халатик распахнулся, чуть не голышом тащу чертовку. Дилси за нами ковыляет. Я повернулся и захлопнул дверь ногой у Дилси перед носом.
– Я знаю, что я только в тягость тебе, – сказала мама. – Но скоро уж меня не станет, и ты вздохнешь свободно.
– Стой, – говорит Ластер. – Опять ты за этот гвоздь зацепился. Никак не можешь, чтоб не зацепиться.
– Пусть, по-твоему, вздор, – говорит матушка. – Но она и узнать никогда не должна. Ни разу не должна услышать это имя. Дилси, я запрещаю тебе произносить это имя при ней. Я вознесла бы хвалу господу,…
Дерево перестало качаться. Смотрим на тихие ветки.
– Ты моя единственная надежда, – говорит. – Ежевечерне я благодарю за тебя господа.
– Марш домой! – кричит на нее Джулио. – Я из тебя душу выбию.
– А хорош у них оркестр, – говорит. – Пожалуй, сейчас они и кончат.
– Надеюсь, ничего серьезного не случилось?
– Вы ему чересчур потакаете, – сказала мама. – Ты и отец твой. Вы не хотите сознавать, что последствия лягут всей тяжестью на меня. Вот так же бабушка избаловала Джейсона, и пришлось его целых два го…
– Так я и поверила тебе. Ты ее с вечера еще небось запрятал, чтоб не найти было. Новую шляпу решил загубить.
Я не плачу, но не могу остановиться. Я не плачу, но земля не стоит на месте, и я заплакал. Земля все лезет кверху, и коровы убегают вверх. Ти-Пи хочет встать. Опять упал, коровы бегут вниз. Квентин д…
– Вы лучше занимайтесь своими делами, а ее не трожьте, – говорит Дилси. – Я уж сама с ней полажу, только вы с мис Кэлайн не даете мне вот. Идите посидите тихо-мирно, пока на стол накрою.
– Давайте же, – говорю. – Кончайте забаву.
…зверем о двух спинах… – метафора из «Отелло» Шекспира. Ср. реплику Яго, обращенную к отцу Дездемоны: «Я пришел сообщить вам, сударь, что ваша дочь в настоящую минуту складывает с мавром зверя с двум…
– Злосчастное тут место, – сказал Роскус. – Я с самого его рожденья заприметил, а как сменили ему имя, понял окончательно.
– Дядя Луис не привык, чтоб фонарь свет давал, ему в потемках сподручней опоссумов брать, – говорит Верш.
– Тебе не понять, – говорит матушка. – Чтобы моя родная дочь была брошена собственным мужем. Бедный невинный младенчик, – говорит и смотрит на Квентину. – Ты не узнаешь никогда, сколько ты горя причи…
– Ты, сатана! – сказала Дилси. – Слазь на землю.
– Пусть держится подальше от углов, – сказал папа.
Именно борьба, сопротивление неизбежному, самой судьбе составляют центр личности у Фолкнера, определяют меру ее достоинства, То была философия стойкости, выдержки, яростного неприятия поражения и в ж…
– Кого застрелить, а, папа? – сказал Квентин. – Застрелить за что?
– Да, мэм. Я намеревался, но так и не зашел к себе.
– Кой там черт четвертак, – говорю. – Как будто на этом конец. Ты приплюсуй-ка сюда десять-пятнадцать центов, что ты им выложишь за несчастную двухцентовую пачечку конфет. И еще приплюсуй время, что …
– Надо думать, что делаешь, – сказала мама. Да стой ты смирно, сказал Верш. Надел мне боты. – Вот не станет меня, и тогда придется тебе о нем заботиться. – Теперь топни, сказал Верш. – Подойди поцелу…
– Извиняться перед ними? Нет уж, – сказал Шрив. – Пусть катятся куда подальше. Мы с тобой сейчас домой поедем.
– Ты встречать Кэдди вышел, да? – говорит Кэдди и трет мне руки. – Ну что? Что ты хочешь мне сказать? – От Кэдди пахнет деревьями и как когда она говорит, что вот мы и проснулись.
– Для чего вы говорите такое? – сказала Дилси. – Да зачем она станет это делать?
Все еще сигналят: «И-аааа, и-аааа, и-ааааааа», но доносится слабее и слабее. Замерло, и слышно стало, как корова у Рассела мычит. А я все еще не догадываюсь. Подошел, открыл дверцу, занес ногу. Подум…
– Что ты в этом смыслишь? – сказала Дилси. – Озаренье тебе было, знак был даден, что ли?
Сын старости моей… – Библейская цитата (см. коммент. к с. 53.), связанная с легендой об Иосифе и его братьях. «Сыном старости» Иакова названы в Библии как Иосиф, так и Вениамин.
– Дилси, – говорит она. – Дилси, я хочу к маме.
Но я не замолчал, мама обняла меня, заплакала, и я плачу. Вернулась подушечка, Кэдди подняла ее над маминой головой, подложила, притянула маму за плечо, и мама легла в кресло, плачет на красной и жел…
– Бенджамин, – сказала мама. – Будешь бякой – отошлю на кухню.
Квентин вылез на берег, хотел поймать Верша, но Верш убежал, и Квентин не догнал. Квентин вернулся, тогда Верш остановился и крикнул, что расскажет. И Кэдди крикнула ему, что если не расскажет, то мо…
– Можно, я его сегодня покормлю, – сказала Кэдди. – Он у Верша плачет иногда за ужином.
– Где ж ей быть, как не здесь, – говорит Дилси. – В той самой спаленке, где я ее маму каждый божий вечер укладывала с тех самых пор, как она подросла и стала у себя спать.
– Вы – вы противный зануда! – говорит она. Как кошка рвется, но я держу ее. – Противный зануда поганый! – говорит.
– Вы мне двадцать пять центов не дадите? – говорит Ластер.
– Вот как? – говорит тот. Пошел на гладкое. – В сторонку, Кэдди, – сказал. Ударил.
– А я не буду, – сказал Джейсон. – Не буду тебя слушаться.
…малая птица не должна упасть. – Новозаветная аллюзия. Ср.: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего…»
– Ты что ему тут сделал? – говорит Дилси. – Зачем ты его обижаешь?
Вот и три четверти бьет Первая нота раздалась размеренная, безмятежная и, отзвучав спокойно и бесповоротно, освободила медленную тишину для следующей; в чем все и дело, если б люди так могли менять д…
Ти-Пи упал. Засмеялся, дверь погреба и свет луны метнулись, и я ударился.
– Они намеренно выключали меня из круга своей жизни, – говорит матушка. – И вечно вдвоем с Квентином. Вечно у них козни против меня. И против тебя, но ты слишком мал был и не понимал. Они всегда счит…
«Опять он у тебя плачет», говорит Джейсон. «Зачем ты к нему лезешь?»
– Слышала, – сказала Дилси. – Когда вы дома, только вас одного и слыхать. Если не Квентину пилите, то маму вашу, а не маму, так Ластера с Бенджи. Хоть бы вы его усовестили, мис Кэлайн.
Принял ванну, побрился. От воды палец защипало, я опять смазал йодом. Надел новый костюм, вложил часы в кармашек, а второй костюм, белье к нему, бритву и щетки сложил в чемоданчик. Ключ от большого ч…
– Постараюсь, – говорю. Зашел на телеграф. А там все эти умники в полном сборе.
– Замолчи же, – сказала мама. – Оденут, и сейчас тебя отправим. Я не хочу, чтобы ты простудился.
И я перестал. Кэдди пахла как деревья в дождь.
– За город, верно, собрались? – спросил заправщик-негр. Джейсон не ответил. – Вроде все ж таки распогоживается, – сказал негр.
Унитарианская церковь – одна из наиболее крупных протестантских церквей США, особенно распространенная в штатах Новой Англии.
– Да я должна уехать Оставлю тебе всех возьму одного Джейсона и уеду куда-нибудь где нас не знают где он вырастет и забудет все это Остальные не любят меня они безлюбые в них компсоновский эгоизм и л…
– Да, да, – говорит. – Все, как ты скажешь. Только дай мне увидеть ее на минутку. Я ни просить, ни делать ничего больше не стану. Сразу же уеду.
– Уже все прошло, – говорит Дилси. – Он сейчас замолчит. Просто обжег немного руку.
– Ты мне, сынок, не лги, – говорит Дилси. Мы взошли по ступенькам в кухню. Дилси открыла дверцу плиты, поставила около стул, я сел. Замолчал.
– За что? – сказал Джейсон. – Христа как будто не вы воскрешали.
– Что мне с ней делать? – сказал я. – Ходит за мной неотступно. А мне надо возвращаться в Бостон.
«Слушаю, мэм», говорит Ластер. «Ну, давай штаны скидай».
– Я вас предупредил, – сказал Анс. – Он вас обвиняет в уводе с преступными целями. Эй ты, уйми свою девчонку.
– А за что мистер Бак взял с них десять долларов? – спрашивает.
Я никогда бы никогда бы. «Верю, что ты никогда бы Я не хотел в таком резком тоне но у женщин нет уважения друг к другу нет уважения к себе»
«Ах ты, противный идиот несчастный», говорит Квентина. «А ты его нарочно за мной повсюду водишь. Я сейчас Дилси скажу, она тебя ремнем».
– Если бы вы не вмешивались, я б ее живо заставил слушаться, – говорю. – В течение одного дня бы приструнил.
Он поднялся на последнее перед Моттсоном взгорье. Дым лежал в долине, крыши и один-два шпиля над деревьями. Он спустился, въехал в город, сбавляя скорость, вновь твердя себе об осмотрительности, о не…
Я вышел на задний двор, там старикашка Джоб снимает с них крепеж со скоростью примерно три болта в час.
– А, – говорит. – Ты про свою должность. – Смотрит на могилу. – Мне жаль, Джейсон, что так получилось.
Лодка стала уже точкой, весла мигают на солнце через равные промежутки, и кажется, будто эти переблески движут лодку. Была у вас когда-нибудь сестра? Нет, но все они сучки. Была у вас когда-нибудь се…
– Нельзя драться, – сказал папа. – Вы ведь не хотите, чтобы мама заболела.
– Рад это слышать, – говорю. – А то я усомнился было. Совсем было засомневался. Вам что-нибудь угодно?
– Будет сделано, юноша, по вашему желанию.
– Пошли, – сказал Споуд. – Нас там заждались уже.
– Хм, – сказал судья. – Думается мне, что ты, сынок, обязан возместить Джулио за отрыв от работы.
молодая луна воду копит. – По негритянской примете, если рога у молодого месяца повернуты вверх, то погода будет сухой («луна воду копит»), а если вниз – это предвещает дождь («вода прольется»).
– А все ты виноват, – сказала Кэдди. – Вот и пускай нас высекут.
Я пошел в гараж к машине. А оттуда пришлось идти искать Ластера, обойти вокруг всего дома, пока не увидал их.
– Тихо, – говорит Ти-Пи. – Тихо же. Пошли быстрей отсюда. – Дальше меня тащит. Кэдди… – Тихо, Бенджи. Хочешь, чтоб услыхали. Идем, выпьем еще и вернемся – если замолчишь. Идем возьмем еще бутылку, по…
– Продолжайте хотеть, – говорю. – Хотение – вещь безобидная.
– Вы-то почему здесь? – сказала Дилси. – Вам-то кто разрешил?
– Кто, на какое дерево? – сказала Дилси. – Подошла, смотрит на дерево вверх. – Кэдди! – сказала Дилси. Опять ветки закачались.
Из ноздрей его дым двумя струйками перечеркнул лицо
– А идут все-таки, – сказал второй – Сколько такие часы стоят?
– Пускай трусишка остается, – сказала Кэдди. Взяла мою руку, идем мимо сарая, в калитку. Дорожка выложена кирпичом, на ней лягушка посредине. Кэдди переступила через нее, тянет меня за руку.
– Как будто все в порядке. Впрочем, так трудно сказать. После обеда займусь ими.
– Спокойной ночи, голубка, – сказала Дилси. На комнату упала чернота. Кэдди пахла деревьями.
– Я просто уж не в состоянии ее испить, – говорит.
– И это ваш окончательный ответ? – сказал Джейсон. – Советую прежде подумать.
Вашингтон лгать не умел. – Имеется в виду распространенная легенда о том, что Джордж Вашингтон в детстве, срубив вишневое дерево, признался в своем проступке отцу, сказав ему: «Я не умею лгать».
– Он на людей не кидается. Он дурачок просто.
– Наддай, Минк! – говорю, Минк их кнутом, и мы пронеслись мимо не хуже пожарной бригады. – А теперь, как обещала, – кричу ей, – садись на поезд! – Вижу в заднее стекло – бежит следом. – Хлестни-ка ещ…
– Ну нет, попался! – говорит Дилси. – Ну уж нет, я видела! – Вытащила Ластера из угла, трясет его. – Так вот оно какое – твое ни с чего! Погоди, приедет твой отец. Была б я помоложе, я б тебе уши с к…
– Старайся не горячиться, – говорит она. – Не забывай, что она еще ребенок.
Поднял Джейсона, посадил в кресло рядом. Джейсон всхлипнул. Огонь слышно и крышу. Джейсон всхлипнул погромче.
– Я не в обиду, – говорю. – Вероисповедание я никому в упрек не ставлю.
– Нет, нет, – сказала мама. – Ты их все растреплешь.
– Это твоя машина там стоит? – говорит. – Не ездил бы ты сегодня обедать домой. Перед самым представлением опять надо ждать наплыва. Поешь у Роджерса, а чек мне в стол положишь.
Спускаемся. Ступеньки в темное уходят, и Ти-Пи взял мою руку, и мы вышли через темное в дверь. Во дворе Дэн сидит и воет.
– Ты шарабан перевернешь, – сказала Дилси. – Заозоруешь, и оба расшибетесь насмерть. Ты сумел бы, я знаю. Но тебе нельзя доверить. Ну, не плачь, – сказала она. – Тш-ш. Ш-ш-ш-ш.
– А я еще старше, – сказал Квентин. – Я школьник. Правда, Верш?
– Джейсон, Джейсон! Вы с Дилси, я вижу, хотите, чтобы я слегла снова, – говорила она, отталкивая шарящие руки. – Неужели даже в воскресенье не дадите мне покоя?
– Хватит, – сказал Анс. – Возьми себя в руки.
– Что учебников у тебя нет ни единого, это я знаю. Я хотел бы только, если можно, спросить, куда ты их девала. Натурально, я никакого права не имею спрашивать, – говорю. – Я всего-навсего тот простоф…
Мистер Паттерсон машет тяпкой в зеленых цветах. Перестал и смотрит на меня. Миссис Паттерсон бежит ко мне садом. Я увидел ее глаза и заплакал. «Ох ты, идиотина», говорит миссис Паттерсон. «Я же сказа…
– Что верно, то верно, – говорит. – Долгоносику туго приходится. В любую погоду он семь деньков в неделю вкалывает на этом адовом солнце. И нет у долгоносика крылечка, чтоб сидеть смотреть с него, ка…
– Нет уж, – сказала миссис Компсон. – Это в крови у нее. Каков дядя, такова и племянница. Или какова мать… Не знаю, какой исход хуже. Не все ли равно.
– А-а, – сказал второй. – Ну, там на унитарианской церкви33 есть часы. Узнать время можно по ним. А на цепке у вас не часы разве?
«Не забывай, что и Кэдди женщина. И у нее свои причины, женские».
– Не буду, – говорит Кэдди. – Никогда не буду больше. Бенджи, Бенджи. – Заплакала, я тоже, мы держим друг друга. – Тихо, Бенджи, – сказала Кэдди. – Тихо. Никогда не буду больше. – И я перестал. Кэдди…
– Да ну тебя, – сказал второй. – Вон за тем холмом вам станет видно колокольню.
– Правильно, – говорю. – Давай, давай. Только учти мои слова. Не уедешь семнадцатым поездом – и я им все расскажу.
– Да пошли, – сказал третий – Там уже все наши – Смотрят первому вслед. – Ну и пускай, – сказали оба вдруг – Ну и иди себе, сынок мамин Боится, что от купанья голова будет мокрая и мама выпорет. – Он…
– Погуляй с ним полчасика, братец, – сказал дядя Мори. – Только со двора не пускай.
– Пунш тебя подкрепит, – сказал дядя Мори. – Закутай его, братец, хорошенько и погуляйте немного.
Высоко в солнечной ряби опять плыл благовест яркой кутерьмою звуковых лоскутьев. Джейсон остановился у бензоколонки, велел проверить шины и заправить бак.
– Так я и думал, – говорит Ластер. – Пошли, башка ослиная, – говорит он. – Пошли смотреть, как мячики гоняют. Гляди, я тебе игрушку нашел. На, держи вместе с дурманом. – Ластер поднял, дал мне. Она б…
– А ты их ко мне посылай, – сказала Дилси. – Скажи им, что господу всемилостивому неважно, есть у него разум или нет. Это только для белой швали важно.
– Идите ложитесь, – сказала она. – Я через десять минут разыщу вам ее.
– Я еще там не был, – говорит. – Но если меня вечером сегодня арестовывать придут, то смогут найти в той палатке.
– Нет, мэм. Я-то нет. А вот юная леди желает. – Из-за витрины хозяйке ее не видно. Подошла к краю, смотрит оттуда на девчушку.
– Я ему велел убираться к чертям вместе с ней. У меня тут не притон. У меня честное предприятие, и труппа вся порядочные люди.
– Разок можно и в новом костюме – в полицию за это не заберут, я думаю.
– Они не сойдут, – говорит. – Идите поужинайте, тогда я смогу им наверх отнести.
– Разумеется, – сказал папа. – Слабое здоровье – первопричина жизни вообще. В недуге рождены, вскормлены тленом, подлежим распаду. Верш!
– Оба они были с норовом, – говорит. – А только попытаюсь их обуздать – они тотчас к отцу под защиту. Он вечно говорил, что их незачем обуздывать, они, мол, уже научены чистоплотности и честности, а …
– И не стыдно вам такое говорить, – сказала Дилси. – Будто не знаете, какая Квини смирная. Чтоб она понесла, нужно пугало пострашней восемнадцатилетнего негра. Да ей больше годочков, чем ему и Бенджи…
«Помнишь в тот день когда умерла бабушка как ты села в ил запачкала штанишки»
– Я не дразнил, – говорит Ластер. – Он играл своими травками в бутылке, вдруг взял и заревел. Вы сами слыхали.
Негры выходили из хибар, пологой насыпью подымались на дорогу – мужчины в солидных и скромных коричневых, черных костюмах, с золотой цепочкой от часов по жилету, иные – с тросточкой; кто помоложе – в…
«Как могу я держать их в узде когда ты с малых лет привил им неуважение ко мне и к моей воле. Я знаю ты Презираешь нас Бэскомов но все равно зачем учить неуважению моих детей из-за которых я столько …
«Вставай, Мо… то есть Бенджи», сказала она.
Кеймбридж – пригород Бостона, где находится Гарвардский университет.
– Я ничего ему не сделал, – говорит Ластер. – Он так просто, ни с чего.
– Подожди, – говорит и за руку схватила. – Я уже перестала. Не буду больше. Так обещаешь, Джейсон? – говорит и глазами прямо жжет мне лицо. – Обещаешь? Если у нее нужда в чем будет… Те чеки, что я ма…
Среди голосов и рук Бен сидел, глядел, как в забытьи, васильковым взором. Рядом Дилси сидела вся прямая и немо, строго плакала над пресуществлением и кровью воспомянутого страстотерпца.
– Наше вам, – откликнулся Ластер. – Ага, на ту самую, куда и вас свалят. Шевелись, слониха!
Двор в сизой мгле и предметы как тени как утопшие в воде стоячей
– Вы не купите мячик для гольфа? – говорит Ластер.
«Вот ты где», говорит Ластер. «Гляди, что у меня!» Показывает мне. «Угадай, кто дал эту монету? Мис Квентина. Я знал, что все равно пойду на представление. А ты чего здесь прячешься? Я уже хотел во д…
– Дилси, – звала миссис Компсон с лестницы.
– Кы-ыш! Обратно в пекло улетайте.59 Вам там срок до понедельника.
– Я всем вам угодить стараюсь, – говорит мамаша. – Стараюсь вас как можно меньше обременять собой.
– Пусть он посидит тут, мама, – сказала Кэдди. – Насмотрится на огонь, а уж после можно будет вам и учить его.
– Это он виноват, – говорит. – Он мне жить не дает, это из-за него я. Если он не хочет меня здесь, почему ж не отпускает меня к…
– Теперь можно, – сказал Ти-Пи. Взял Квентину на руки, и мы побежали, стали в конце забора, смотрим, как едут. – Вон там его везут, – сказал Ти-Пи. – Вон в том, с окошками который. Смотри. Вон он леж…
– Я сказала: убери подушку, – сказала мама. – Его надо научить слушаться.
– Уже отобедала? – говорю. – Двенадцать всего, сейчас только било. Ты по воздуху, видно, слетала домой и обратно.
– Да, я ко всем стараюсь по-людски, без мелочных социальных различий. Человек для меня всюду человек.
– А я говорю, продадут. Я знаю, где купить можно. Один человек продает.
– Ну как, народу густо было? – спрашивает Эрл.
– Это ладно, – говорю. – А вот известно ли тебе, сколько эти ловкачи потратят денег у нас в городе? Десять долларов, – говорю. – Те самые десять долларов, что сейчас уже у Бака Тэрпина в кармане.
– Так переселялся б на другое, – говорит Дилси. Она раздевает меня. – Только Верша сбил с толку своим карканьем. Если б не ты, не уехал бы Верш от нас в Мемфис.
– Больно много знаешь, как бы не завредило тебе, – сказала Дилси. – Слыхал, что Фрони говорит – что дело это не твое. Ступай-ка лучше с Бенджи на задний двор да гляди, чтоб он не шумел там, пока обед…
– Я боюсь, что ты погорячишься, – говорит матушка.
– Я и так жалею, – говорит. Перестала, но глаза у нее сделались какие-то – ну, думаю, попробуй только разревись сейчас на улице, в машине, тут же выпорю. Я тебя в бараний рог скручу. На счастье ее, с…
«Нашел когда реветь», говорит Ти-Пи. «Глотни лучше этой саспрелевой».
– Ты что, в этом наряде в школу думаешь? – спрашиваю. – Или у вас сегодня нет занятий?
– Беда только, что он в гробу, – говорю. – Меня ты, я вижу, не ставишь ни в грош, но матушкин запрет для тебя, надеюсь, что-то значит. Вот погоди, доволнуешь ее до того, что тоже в гроб сведешь, а то…
– Тш-ш-ш! – сказала Дилси. – Раздевайтесь поживей. А ты, Верш, иди теперь домой.
– Ладно, – говорю. – Я займусь ею. Кончайте же плакать.
«Не коверкай его имя», сказала мама. «Подойди с ним ко мне».
– Да она каждый вечер, – сказал Ластер. – Прямо по той груше и слазит.
– Герберт оставь нас одних на минуту Мне надо поговорить с Квентином
– Нет, в тот раз я ради своего зятя. Метит на должность при городской управе. Уборщика улиц. Я ему говорю: тебе, сплюхе, только метлы не хватает под голову. Значит, видели меня?
– Мокнуть буду, – сказала Фрони. – Моему приказу дождь пока не подчиняется.
– Как будто без гостей нельзя зажечь, – сказала Кэдди. – Захотели и включили.
«Помолчите-ка, Джейсон», говорит Дилси. Подошла, обняла Квентину за плечи. «Садись, голубка. И не стыдно ему чужой виной тебе глаза колоть».
– Ну, хватит, – сказал шериф. – Довольно. Предостаточно. – Он сунул руки в карманы, перевел взгляд на ту сторону улицы.
– Допустим, вы поймали их, что вы сделаете с этой девочкой?
Заехал в типографию и говорю хозяину, что хочу подшутить над одним парнем, но у него не нашлось ничего. Посоветовал заглянуть в бывший театр, там полно бумаг свалено и рухляди, что остались от прогор…
– Расстегни, Верш, – сказала Кэдди. – А то скажу Дилси, что ты вчера сделал. – И Верш расстегнул.
– Спать вам пора, вот что, – сказала Дилси. Подошла, спустила меня на пол и теплой тряпкой вытерла мне рот и руки. – Верш, проводи их наверх черным ходом, только тихо. А ты, Джейсон, перестань хныкат…
– Мммммммммммммммммммм! Исусе! Вижу, о Исусе!
– Джейсон не расскажет, – сказал Квентин. – Помнишь, Джейсон, какой я тебе лук сделал и стрелы?
– Давайте разом выскочим и в речку их! – сказал другой. – Испугался я девчонки, что ли.
– Подай мне его мисочку, – сказала Дилси. Мисочка ушла.
отошлете его в Джексон. – В столице штата Миссисипи городе Джексоне находился государственный сумасшедший дом.
– Я наносил, – сказал Ластер. – Полный-полный.
Мы допили. Ти-Пи втолкнул бутылку через решетку под дом и ушел. Мне слышно их в гостиной, я руками вцепился в стену. Ти-Пи тащит ящик. Упал, засмеялся. Лежит и смеется в траву. Встал, тащит ящик под …
– Тихо! – сказала Дилси. Джейсон замолчал.
– Ну и что ж, – сказала Кэдди. – Гости внизу, а она может выйти и сверху глядеть. Я тоже надену ночную рубашку и выйду на лестницу.
На момент Бен замер ошарашенно. Затем взревел. Затем опять, опять; рев креп и рос почти без передышек. В нем звучало мало сказать изумление – ужас в нем был, потрясенье, мука безглазая и безъязыкая, …
Дверь открылась, и запахло совсем сильно, и выставилась голова. Не папина. Папа лежит там больной.
– Наденьте пиджак и шляпу, – сказал Джейсон. – У них уже и так двенадцать часов форы. – Шериф вышел на веранду, за ним и Джейсон. Мимо дома прошли двое, поздоровались с шерифом. Ответный жест шерифа …
– Вот как? – говорю. – Виноват, но я не слышал, чтобы сверху кто-нибудь сошел в столовую.
– Радуйся теперь, – сказал Квентин. – Теперь нас высекут обоих.
Ушел я, а они остались продавать – покупать меж собой по пять центов за пункт. Я подозвал Нигера, послал за моей машиной, сам стою на углу, жду. Эрл там обязательно торчит в дверях, одним глазом на ч…
«Ну что ты воешь, – говорит Ластер. – От ручья их опять будет видно. На. Вот тебе дурман». Дал мне цветок. Мы пошли за забор, к сараю.
– Я не пойду домой обедать, – говорит. – Письма мне не было сегодня?
– И ради того только, чтобы одеть, ты его решила разбудить? – сказала миссис Компсон.
– Поставь-ка чашку и поди на минуту сюда, в столовую, – говорю ей.
– Если тебе четырнадцать, так думаешь – уже большая, да? – сказал Джейсон. – Большая цаца, думаешь, да?
– Засеки время, Дилси, – говорит. – Когда пройдет десять секунд, ты свистнешь. Ну, полчашечки, Дилси, пожа…
– Я говорил ей, чтоб не лезла на дерево, – сказал Джейсон. – Вот расскажу про нее.
– Что-то не вижу форелины, – окликнул я их.
– Подымись, – говорит Квентин. – И сидите в сарае. Не выходите, пока не вернусь.
«Ничего Нельзя верхом проехаться мне что ли»
– Так вот ты чем занят, – сказала Дилси. – Дай-ка сюда пест.
«Но как могла она» Ступил на тень, и пробили куранты – всего лишь четверть. А Дьякона нигде не видно. «подумать что я способен соглашусь»
– Неужели? – говорю и подальше ее от себя отодвигаю. – Это каким же способом?
– Ластер! – Прислушалась, клоня, пряча лицо от ветра. – Ла-астер! – Прислушалась, снова хотела позвать, но тут Ластер вынырнул из-за угла.
Мы вошли в кондитерскую, взяли мороженого. Хлеб она по-прежнему прижимает к себе. «Дай положу его на столик, тебе удобнее будет есть». Не дает, прижимает, а мороженое жует, как тянучку. Надкусанное п…
– Полиция – ладно, а вот как отнесутся правоверные студенты? Или ты и на лекции не снизойдешь явиться?
– Белый плотит негру деньги, а сам знает: приедет другой белый с музыкой и все их себе прикарманит до цента, и опять иди, негр, зарабатывай.
– Зачем ты меня спрашиваешь? – сказала мама. – Ты хозяин. Я стараюсь не быть обузой для тебя и Дилси. Скоро уж меня не станет, и тогда тебе…
– Слушаю, сэр, – сказал Верш. – Мы его дальше двора никуда не пускаем.
– Разве он до сих пор шлет тебе деньги? – говорю. – Сколько в месяц?
Кэдди идет. Побежала. Сумка мотается, бьет позади.
– А-а. Вы тот самый, значит. Так вот, здесь их нет.
– Да, мэм, – сказал Ластер. Увел Бена. Дилси пообедала, убрала в кухне. Затем подошла к лестнице, послушала, но наверху стояла тишина. Дилси вернулась, прошла через кухню, остановилась на крыльце. Бе…
– Если я не подумаю, то не знаю, кто еще об вас подумает, – сказала Дилси. – Ну пошли, а то опаздываем.
– Деньги на бочку, – говорю. – Всего за пятак уступаю.
как призрак… – вероятно, реминисценция из «Макбета». Ср.: «И изможденное убийство… к своей цели движется как призрак» (акт II, сц. I).
– Раз я велю, ты должен кушать, – сказала Кэдди. – Правда, Дилси?
Джеральд вышел из машины. Споуд и не пошевелился.
– Она вам весьма за то признательна, – говорю. – Постараюсь не задерживаться.
– Чтобы с фабричным гудком, – сказал я. – Тут часового гудка ниоткуда что-то не слыхать.
– Что ж вы не идете кушать? – спрашивает.
– Спасибо, сэр, – сказал он. Слез с мула, поднял, вытер о штанину. – Спасибо, молодой хозяин. – Поезд пошел. Я из окна высунулся на холод, назад гляжу. Стоят – негр рядом с тощим зайцеухим мулом, – с…
– Другими словами, обед сегодня будем есть холодный, – сказал Джейсон. – Или вообще останемся без обеда.
Пришел Роскус, зовет ужинать, а Кэдди говорит, ужинать еще рано.
– Жуть, как горланить охота, – говорит Ти-Пи. – Залазь на ящик, посмотри, не началось там?
Матушка была у себя в комнате. Я дал ей то письмо. Распечатала, вынула чек и сидит, держит его в руке. Я пошел, взял в углу совок, подаю ей спичку.
– Не знаете ли вы, чья это девочка? Увязалась за мной, а где живет, не говорит.
– Бенджи! – говорит Ти-Пи. – Ты зачем из дома убегаешь? Захотел, чтоб Дилси выпорола?
Улизнули куда-то. Заметила, что я сзади, и шмыгнула в другой переулок, шныряет закоулками с паршивым пижоном в красном галстуке, при одном взгляде на который каждый подумает – ну и шантрапа. А мальчи…
– А-а. Да, я участвовал. Сами понимаете, я не любитель парадов, но ребятам нашим, ветеранам, приятно, когда и я с ними шагаю. Причем и дамы пожелали видеть всех старых ветеранов в одном строю, а дама…
– Да это Квентин! Квентин Компсон! За рулем Джеральд, а на заднем сиденье Споуд развалился. И Шрив тут. Обе девушки мне незнакомы.
– Ты знай помалкивай, – сказала Дилси. – Как потребуется твой совет, я тебе сообщу. Ступайте-ка с Бенджи, погуляйте там.
синедёсного сделать. – В негритянском фольклоре на Юге США человек с синими деснами – это либо колдун, либо оборотень.
– Это вам придется сходить на телеграф и выяснить, – говорю. – У них есть время для разговоров. А у меня нет.
– Нет, мэм. Которой Ти-Пи каждое воскресенье ездит.
Я еще не встречал такого черномазого, у которого бы не было припасено железной отговорки на все случаи жизни. Но ты только дай ему машину, обязательно форсить покатит перед бабами. Я сел, взял в объе…
– Признайся, зачем тебе, а тогда посмотрим, – говорю. – Признавайся. – Стоит, платье теребит. – Ну, что ж, – говорю. – Если десять долларов тебя не устраивают, то я этот перевод доставлю домой матушк…
– А мы бы сидели и ждали вас не знаю сколько времени, если бы не мистер Маккензи. Он сказал, что вы не зашли за письмом и мы пригласили его третьим кавалером вместо вас. Разумеется, мы и так всегда р…
– Слышу, слышу, – Дилси ей, – сейчас. А вы, Джейсон, идите выводите машину. Обождете ее, довезете до школы.
– Полегче, – сказал я. – Я сам. А я ему, значит, совсем ничего?
– Ну вот, голубок, – сказала Дилси. – Вот и завтрак тебе. Захвати его стул, Ластер. – Ластер принес стул, и Бен сел, слюняво похныкивая. Дилси повязала ему тряпку на шею, концом ее утерла губы. – И х…
– Черт. Поищи-ка в ручье. Он здесь упал. Я видел.
– Нет уж, – говорит. – Это мой долг перед памятью покойного отца твоего.
– Не пятьдесят – сто дам, – говорит. – Сделаешь?
– Мы и так уже идем, – говорит Ти-Пи. Взошла Дилси по лестнице.
Шарабан трясется аллеей, скрипит по песку.
– Это вас надо в Джефферсон? – спросил он.
– Чует – а что чует, мэмми? – спросил Ластер.
«А я и не собираюсь», говорит Квентина. «Не беспокойтесь».
Завязал шнурки, надел шапку мне, мы вышли. В коридоре свет. За коридором слышно маму.
– Он точка в точку так делал, – говорил Ластер, с унылой надеждой глядя на недвижную пилу. – Только биту бы найти подходящую.
– Да уймись ты, – Дилси ему. – Знаешь ведь, он даром ничего не даст.
Она села затем встала Юбка хлюпает вода стекает Вылезла на берег хлюпает подолом села
– Ох, знаю я. Мои ноги как лед, оттого я и проснулась, – сказала миссис Компсон, глядя, как Дилси подымается – медленно, долго. – Ты ведь знаешь, как сердится Джейсон, когда завтрак запаздывает.
– Подай клюшки, кэдди1! – Ударил. Пошли от нас лугом. Я держусь за забор и смотрю, как уходят.
– И стоило везти такое к нам аж из Сент-Луиса, – шепнула Фрони.
– А ты далеко живешь. Ты прямо молодчина, что из такой дали сама в город ходишь. «Это как бы сидя танцевать Ты танцевала когда-нибудь сидя?» Слышно дождь и крысу в закроме и давний запах лошадей в пу…
– Загадка, загадка, – сказал дядя Мори. – Тебе надо поддержать силы. Я тебе пуншу сделаю.
– Я и то начал было подумывать, – говорю. – Но он вернулся, все в порядке. Нашел, говорит, что искал.
«Замолчи ты замолчи слышишь замолчи замолчишь ты или нет»
От Верша пахло дождем. И собаками тоже. Слышно огонь и крышу.
«А свое новое имя он чует? А злосчастье чует?»
– Что ж, – говорю, – дело хозяйское. Только на будущий год не приходите жаловаться, что новую сбрую надо покупать.
Он сел за руль, поехал дальше. «О другом буду думать», – сказал он и стал думать о Лорейн. Представил, как лежит с ней, но ничего, кроме лежанья рядом и своих жалоб, просьб о помощи, не смог представ…
Агнесса", «Мейбл», «Бекки» – название мужских презервативов, продававшихся в жестяных коробках. Крышку от такой коробки и поднял с земли Ластер.
– Выйдем со двора, он и уймется, – сказала Дилси. – Чует он. Потому и плачет.
Квентина бежит к дому. За кухню завернула.
– Я и это уже слышал Не суйте ваши чертовы деньги
«И ты не знаешь от кого у тебя А он знает ли»
– Ключ у нее? То есть при ней он, или придется ей еще…
– Опять завел? – говорит Ластер. – Замолчи.
– Н-но, Квини, – сказал Ти-Пи. Опять поплыли яркие. И с того бока тоже, быстро и гладко, как когда Кэдди говорит, что засыпаем.
– Не собираетесь не соби Ах вон о чем вы Да ну как будто мне не все равно скажете или не скажете Неудачно тогда получилось но вы понимаете что это не уголовное преступление Не я первый не я последний…
– А я не буду тебя слушаться, – сказал Джейсон.
«… у каждого человека есть предчувствие своей смерти: зная, что на работу отведено мало времени, пытаешься поместить всю историю человеческой души на булавочной головке. Ну и потом, для меня, во всяк…
Наконец труба скрылась из виду. Дорога идет вдоль стены. Поверх нее деревья клонят ветви, кропленные солнцем. Камень стены прохладен. Идешь вблизи нее, и на тебя веет прохладой. Только все здесь скуд…
Я помахал рукой – не отвечает, только тихо поворачивает голову за машиной, смотрит не мигая вслед. Едем вдоль стены, тени наши бегут по стене, потом на обочине мелькнул лоскут газеты, и меня снова на…
Он сел в лодку, заработал веслами. Гребет недурно. Да и пора уже. Говорят, мать убеждала его переключиться с гребли на другой такой же вид спорта – не по плечу или карману однокурсникам, но он на сей…
– Я знаю, – сказала мама. – Покарал меня господь ребенком. А за что – для меня загадка.
– Лжете вы! – сказал Шрив. – Ничего вы не…
Тень не совсем еще ушла с крыльца. Я стал на пороге, наблюдая, как она смещается. Почти приметно глазу отползает в проем и мою тень обратно в дверь гонит. Я услыхать едва успел, а она уж бегом. Не ра…
– Чего? – говорю. Он взглянул на свои часы. Потом подошел к дверям и сверил с башенными, что на здании суда. – Вам бы надо часики ценой в один доллар, – говорю. – Тогда не обидно хоть будет сверять к…
– Слушаю, мэм, – сказал я – Пошли, сестренка. – Мы вышли. – Благодарю вас, мэм.
«Женщины умеют лишь играть на чужих понятиях о чести Она ведь из любви к Кэдди» Даже расхворавшись, не уходила к себе наверх, чтобы отец не трунил над дядей Мори при Джейсоне. Отец шутя сказал, что д…
Ведь женское устройство хитрое, таинственное, говорит отец. Хитрое равновесие месячных грязнений меж двумя лунами. Полными, желтыми, как в жатву, бедрами, чреслами. Это снаружи, снаружи-то всегда, но…
– Возможно, я ходил на представление, – говорю. – Готов ужин?
Опять заиграли, наяривают, как обычно под занавес. Вахлачье, надо думать, довольно. Возможно, им хватит теперь этой музыки на четырнадцать-пятнадцать миль обратной тряски в фургоне и пока в потемках …
Страна для мойш, отчизна итальяшкам. – Ироническая перефразировка стиха из патриотической песни Фрэнсиса Скотта Ки (17791843) «Звездное знамя» (1814), ставшей с 1931 г. национальным гимном США: «Амер…
– Встал уже, – сказал он. – Мис Кэлайн велела подавать на стол. – Он подошел к плите, протянул над ней руки ладонями книзу. – Причем встал с левой ноги.
– Тш-ш, – сказала Дилси. – Мистер Джейсон не велел шуметь. Ешьте давайте. На, Верш, возьми его ложку. – Рука Верша окунает ложку в мисочку. Ложка поднимается к моим губам. Пар щекочет во рту. Переста…
Черкнул по солнечному свету воробей, на подоконник сел, головку дерзко набок. Глаз круглый и блестящий. Понаблюдает меня – верть! – теперь другим глазком, а горлышко трепещет чаще пульса всякого. Уда…
– Помни, она тебе родная плоть и кровь, – говорит матушка.
– А я знаю, где мис Квентина, – сказал Ластер.
В 1925 году Фолкнер, следуя примеру многих молодых американских писателей, едет в Европу. Перед поездкой он проводит полгода в Новом Орлеане. Здесь он близко сходится с Шервудом Андерсоном – замечате…
«Надо взять его с нахрапу, а то успеет их предупредить», – подумал Джейсон. Ему и в голову не приходило, что в вагонах может и не оказаться их. Чтобы их там и не было, чтобы исход дела не зависел все…
Миссис Блэнд сидит в машине, занимает девушек беседой. Мисс Хоумс и мисс Дейнджерфилд; бросив слушать миссис Блэнд, они снова воззрились на меня с изящным и любознательным ужасом. На белых носиках ву…
– Вы же навсегда бы покой потеряли, – говорю. – Сами знаете. Один раз решили, так и оставайтесь при своем решении. Проживем как-нибудь.
– Хватит, – сказала Дилси. Выше укрыла меня одеялом. Оно пахло Ти-Пи. – Помолчите, пусть заснет.
«А знаешь, что там внизу стоит?» сказал Ти-Пи. Содовая. Я видел, мистер Джейсон нес оттуда бутылки в обеих руках. Постой минутку здесь".
– С этим белым каши не сваришь, – говорит Ластер. – Видал, как мячик мой забрал? – Уходят. Мы идем вдоль забора. Дошли до огорода, дальше нам некуда идти. Я держусь за забор, смотрю в просветы цветов…
– Ах ты, господи, – сказала Дилси. Подвинула стул в угол между плитой и ящиком для дров. Мужчина пошел и сел послушно. – Поди-ка поищи в столовой, я там где-то ее положила, – сказала Дилси. Ластер пр…
– Я не в обиду сказал это, – говорю. – Я каждому отдаю должное, независимо от религии или чего другого. Я ничего не имею против евреев персонально, – говорю. – Я про породу ихнюю. Они ведь не произво…
Папа пошел к двери, опять смотрит на нас. Темнота вернулась, он стоит черный в дверях, а вот и дверь опять черная. Кэдди держит меня, мне слышно нас и темноту, и чем-то пахнет в доме. Вот окна стало …
На остановках слышно тиканье моих часов, но это не часто. Уже питаются Зачем нам арфы Нутро наше занято делом питанья, там тоже пространство и время смешались. Желудок доложил, что полдень, мозг доло…
«Сколько раз говорено тебе, кончай!» говорит Ластер.
– Да уж, хвалиться есть чем, – говорю. – Ну теперь матушке, по крайней мере, будет чем терзаться. – Снесли мы колыбель с чердака, и Дилси поставила ее в бывшей Кэддиной комнате. Того только матушка и…
– Я рада угодить тебе хоть этой малостью, – говорит. – Как бы плохо я себя ни чувствовала. Я ведь знаю, что после целодневного труда человеку хочется поужинать в кругу семьи. Я уж стараюсь угождать. …
как Эвбулеевы свиньи… – В древнегреческой мифологии Эвбулей – свинопас, свидетель похищения Персефоны владыкой подземного мира Аидом. Его стадо провалилось под землю в пропасть, через которую Аид воз…
– А вы придержите, – сказала Дилси. – Мне только один вытянуть. – Дала цветок мне, и рука ушла.
– Один все ж оставил следок, – говорит тот. На дом посмотрел. Пошел лег в гамак. – Топайте отсюда. Не действуйте на нервы.
– Ты мог бы меня предупредить, – говорит. – Он ждал, что ты сразу же вернешься.
…вижу вора, и убийцу… с креста? – Согласно Евангелиям, Христос был распят вместе с двумя разбойниками; проходящие мимо издевались над ним, говоря: «Если ты Сын Божий, сойди с креста».
Лоб под дождем защипало Рукой коснулся стала красная и дождь стекает с пальцев розово «Болит»
– А чем они плохи были? – говорю. – Исполнили свой долг блестяще.
Он тронул меня за локоть – этим мягким, как бы истертым касаньем негритянских пальцев.
– А куда с ним денешься? – говорит Дилси. – Раньше хоть на луг, бывало, уведешь, пока не весь был проданный. Не держать же его во дворе у всех соседей на виду, когда он плачет.
Мне слышно, как они разговаривают. Я вышел за дверь, и их уже не слышно, и я иду к калитке, где с сумками проходят школьницы. Быстро проходят, смотрят на меня, повернув лица. Я сказать хочу, но они у…
– Час дня, – сказала Дилси вслух. – А Джейсона нету. Видела первые, вижу последние, – сказала она, глядя на потухшую плиту. – Видела первые и вижу последние. – Достала из духовки холодную еду, накрыл…
Я дал, она развернула, присоединила третью плюшку, завернула, взяла монетки, нашла у себя в фартуке два цента, подала. Я вложил их девочке в руку. Пальцы сжались, горячие и влажные, как червячки.
– Что ж, по-твоему, и бабушку разденут сарычи? – сказала Кэдди. – Глупости какие.
– Она говорит, что живет здесь, – сказал я. – Я ее из города веду. Это ведь вы ее за хлебом посылали?
– Если папа велит, будешь, – сказала Кэдди. – Папа, вели им меня слушаться.
– Это недоразумение, ваша честь, – сказал Споуд. – Дети и собаки вечно вот так за ним увязываются. Он сам не рад.
– И я пойду в школу в будущем году, – сказала Кэдди. – Как только начнется. Правда, Верш?
– Само собой, – говорил Джейсон. – Натурально, не они разбили. От перемены погоды раскололось.
Любезный, целлулоидный, как коммивояжер. Во все лицо белозубый оскал без улыбки. «Я уже о Квентине наслышан». Полно лицо зубов, но без улыбки. «Ты сама поведешь машину?»
– По-вашему, выходит, я нуждаюсь в чужой поддержке? – говорю. – Тем более от женщины, которая даже кто отец ее ребенка затрудняется сказать.
– Думается, вы еще и сами от себя центнер-другой тяжести накидываете, – говорю. Бумага догорела. Я отнес совок к камину, сунул за решетку. – Жалко все же полноценные деньги зря жечь, – говорю.
Идем к забору, смотрим в просветы цветов. Ластер ищет в траве.
– То-то потеря будет, – говорю. – Ну, ладно вам, ладно, – говорю. – Деньги ваши, как вам угодно, так и тратьте. Значит, оформить в банке, чтоб перевели?
– Толку мало, – говорю. – От хлопка прибыль одним биржевикам. Забьют фермеру мозги, давай, мол, урожаи подымай – это чтоб им вывалить на рынок по дешевке и оглоушить сосунков. А фермеру от этого един…
– Он знает больше, чем люди думают, – сказал Роскус. – Он все три раза чуял, когда их время приходило, – не хуже нашего пойнтера. И когда его самого время придет, он тоже знает, только сказать не мож…
– Отсюда не видать, что у них там, – сказал Верш.
Она вернулась в кухню. Проверила плиту, затем сняла через голову передник, надела шинель, отворила наружную дверь и окинула глазами двор. Ветер нес в лицо колючую морось, но иного чего-либо движущего…
Дилси нагнулась над хозяйкой, положила книгу рядом, сбоку.
– Ты слышала, что я тебе велел? – сказал Джейсон.
– Уйти и оставить его вам здесь на растерзание? – говорит мама. – Разве можно спокойно там лежать, когда он здесь орет? Бенджамин! Сию минуту прекрати.
– Нет, нет, – сказал шериф, неся через комнату стул. – Вы, друзья, сидите, как сидели. Не настолько уж это серьезно – а, Джейсон? Садитесь.
– Тихо, – сказал папа. Замолчали, и папа открыл дверь, и мы прошли веранду, вошли в кухню. Там Дилси, папа посадил меня на стульчик, закрыл передок, подкатил к столу, где ужин. От ужина пар.
– Да ну, дядюшка Луис, брось шутки, – говорю я.
Смотрят в воду с моста, и три удочки на солнце, как три косые нити желтого огня. Иду и снова втаптываю свою тень в пятнистую тень деревьев. Дорога повернула, подымаясь от реки. Взошла на холм, извили…
– Ты бы мог проявить мягкость в разных других вещах, – говорит.
– Ах Герберт Слышишь Кэндейси что он говорит И не смотрит на меня округло и упрямо сжата челюсть и не оглянется Ты впрочем не ревнуй это ведь лесть в утешенье старухе Подумать у меня и замужняя взрос…
– Мне сейчас сходить, – сказал я. – Квартала два осталось.
– Вот так да, – говорю. – Хорошенькие у вас мысли. С такими мыслями немудрено, что вы беспрерывно хвораете.
– А теперь тебе, пожалуй, пора отнести хлеб домой, согласна?
– Вас не видать было дня три-четыре, – сказал он, взирая на меня все еще воински-парадно. – Не хворали?
– Как же, продадут тебе за эту цену, – сказали первый и третий.
– Водой их! Водой! – И к берегу, хлеща на нас воду. Мы еще отошли. – Уходите совсем! – кричат. – Уходите.
– Вот еще несколько заказов для доставки на дом, – говорит. – А где дядюшка Джоб?
– Ну что ж, подождем ужина, – говорю и опять газету раскрываю.
– Нет, у канадцев выговор не такой, – сказал второй. – Я слышал, как говорят канадцы. А у него – как у артистов, которые неграми переряжаются.34
– Да, мэм, – говорит Ластер. – Сейчас идем! А все из-за тебя. Вставай же. – Дернул меня за руку, я встал. Мы пошли из деревьев. Теней наших нет.
– А кто же тогда разбил? – сказала Дилси. – Это он нарочно подымает шум, чтоб разбудить Квентину, – сказала она, вынимая из духовки противень.
– Мэмми всегда думает, что дождь польет, – сказал Ластер.
– Вот в этом кармане лежала, – говорит он. Флажок полощется, и солнце косо на широкий луг.
«Хочешь чтобы я ответила зачем Думаешь скажу и причина исчезнет»
– А кто его знает с чего, – говорит Ластер. – Ни с чего. Все утро воет. С того, что сегодня его день рождения.
– Говори вслух, – говорю. – Это ведь для нас не секрет, что мы друг о друге думаем. Может, захотелось денежки назад? – говорю.
– Погодите-ка минутку, – сказала она. Ушла в заднюю комнату. Дверь отворилась, затворилась. Девчушка на меня глазеет, прижав хлеб к грязному платьицу.
– Ну, полно, – говорит отец. – Просто ты расстроена. Кроватка здесь пусть и останется, Дилси.
– Вы же не завтракавши, – сказала Дилси. Джейсон молча шел к двери. – Идите дозавтракайте, Джейсон. – Он вышел, хлопнув дверью. Ластер встал, подошел к окну, выглянул.
– Какая у меня утром была. Двадцать пять центов, – говорит Ластер. – Посеял где-то из кармана. В прореху выпала, вот в эту. Если не найду, не на что будет вечером купить билет.
– Оно не мокрое, – сказала Кэдди. Встала в воде, смотрит на платье. – Я сниму, оно и высохнет.
– Еще бы, – сказала Дилси. – Эта погода хоть кого в постель уложит. Когда же ты есть-то кончишь, парень?
– Да не разбивал я, – сказал Ластер. – Спросите хоть у Бенджи. Не видал я окон, что ли?
– Там она о нем забудет да и болтать перестанут не смерть нашла на солонце
– Да я и так, – говорит Ластер. – Что он захочет, все делаю. Правда, Бендя?
– Поворачивай обратно, – сказала мама. – Я боюсь за Квентину.
Подошел, подсадил Кэдди на дерево, на нижний сук. У нее штанишки сзади грязные. А теперь ее не видно. Трещат и качаются ветки.
– Там же, где каждое утро воскресное, – сказала Дилси. – Да что за бес в вас вселился последние дни?
– Подумаешь, разбудоражить, – сказала Фрони. – Будто он различает имена.
«Все равно Все равно Я заставлю, заставлю чтобы тебе не все равно». Ударом оттолкнула мою руку но я другой рукой мажу ее грязью Шлепнула мокро и я не почувствовал Сгребаю грязь с ног и мажу Кэдди мок…
– Да, много ты о нас думаешь, – говорю. – Только умер – сразу шмыг обратно сюда. Но впустую ты хлопочешь. Не думай, что тебе удастся под шумок домой вернуться. Не усидела в седле – пешком ходи, – гов…
– Дайте мне один, мистер Джейсон, – говорит. – Вам же они оба не нужны.
При въезде на площадь, где из-под мраморной руки незрячими очами вглядывался в облака и ветер солдат Конфедерации, Ластер еще удалей приосанился, стегнул непрошибаемую Квини, осмотрелся вокруг.
– А, сестра Гибсон! Как живется-можется с утра сегодня?
– Входите, входите, – говорил тот, за локоть увлекая его в комнату, где сидели двое, мужчина и женщина. – Вы знакомы с мужем моей Мэртл? Нет? Джейсон Компсон – Вернон.
«Его Бенджи теперь зовут», сказала Кэдди.
– Но они не дочери мои, – говорит. – Я не ради себя, – говорит. – Я бы с радостью приняла ее в дом, со всеми ее грехами, ибо она моя плоть и кровь. Я ради Квентины.
– Не собираюсь, кроме как под вывеской «Джейсон Компсон», – говорю.
– Обойдется Ти-Пи без светляков, – сказала Дилси. – Иди, Верш, ищи Квентина. Роскус видел, он к сараю шел. – Верш уходит. Верша не видно.
– Хотела бы я знать, какой ей вред от спанья в этой комнате, – говорит Дилси.
– Ти-Пи кончает, – сказала Фрони. – Мис Кэлайн зовет – Квентину спать укладывать.
– Тогда почему он мне жить не дает? – говорит. – Он… он просто…
– Папа, пускай меня сегодня слушаются, – сказала Кэдди.
– Так перестаньте вы об этом думать, – говорю. – Что, опять она вас растревожила, не хочет сидеть дома вечерами?
– А про мельницу Бигелоу ты забыл? – сказал третий.
Дилси сказала, что матушка в доме. Я вошел в холл, прислушался – нигде ее не слышно. Поднялся наверх, но только хотел пройти мимо ее двери, как она окликнула меня.
– Шулерство есть шулерство и не думаю чтобы в университете меня научили иначе на это смотреть
– Потому-то ты и приехал позже обычного? – спрашивает матушка. Тут, замечаю, Квентина навострила уши. Наблюдаю за ней. По-прежнему ножом и вилкой действует, но глазами – шнырь на меня и тут же обратн…
– Не плачьте, мама, – сказала Кэдди. – Идите лягте в постель и болейте себе там спокойно. Я пойду Дилси позову. – Подвела меня к огню. Смотрю, как гладко плывут яркие. Огонь слышно и крышу.
«А я танцуя так держу Ты думала у меня не хватит сил поднять»
– Надеюсь, хоть сия чаша минует меня, – говорит.
– И целая кухня нигеров будет сидеть и ждать, чтоб ее обслужить, – сказал Джейсон. – К сожалению, этой роскоши мы себе не в состоянии позволить. Ступай позови ее.
– Когда эта сводка получена? – спрашиваю.
– Со мной все в порядке, – говорю. – Просто голова болит.
– Да уж кто б ни был. Двадцать пять долларов дам – и отдаст.
Пошла в столовую, погремела там посудой, затем вернулась, поставила тарелку на кухонный стол, наполнила ее. Бен глядел, пуская слюнки, нетерпеливо поскуливая.
– Ну-ну, – говорю. – Вы этак совсем расхвораетесь. Вы либо на день ее тоже бы запирали, либо препоручили б ее мне и успокоились на том бы.
«Одна секунда всего секунда и конец А потом и себе тоже потом и себе»
Когда вошли в город, она остановилась, однако, отвернула платье и вытерла глаза подолом верхней из юбок. Затем пошли дальше. Бен косолапо ступал рядом с Дилси, а Ластер с зонтиком в руке резвился впе…
– Там гости, – сказала Кэдди. – Папа велел меня сегодня слушаться. Значит, тебе и Ти-Пи тоже нужно меня слушаться.
Комнатка – в часовом стрекоте, как сентябрьский луг в кузнечиках, и всех слышней большие стенные над головой у него. Поднял на меня взгляд, увеличенный, зыбкий, бегучий за стеклышком лупы. Я вынул ча…
– А почему не говорить? – сказала Фрони. – Белые тоже умирают. Ваша бабушка умерла – все равно как любая негритянка.
– Кончай выть, – говорит Ластер. – Раз не идут, не заставишь же их силой! Обождать надо минуту. Глянь-ка. Вон показались.
Я ушел и не перестал, а она держит бутылочку и смотрит на меня.
– Он не сказавшись не уйдет, – говорит. – На него-то я могу положиться.
– А если бы тебе крылья, то на небо полетел бы, – говорит Дилси. – Хватит, ни словечка мне больше про этих артистов.
– Нет. И не интересуюсь. В моей труппе таким не место. Вы ей… брат?
– Для меня эти иностранцы все на одно лицо. Ихние дома за линией, сводите ее туда, может, кто признает.
– Это все из-за него, – говорит. Вскочила со стула. – Это он довел меня. Если бы он хоть только… – смотрит на нас, глаза загнанные, а локтями как-то дергает, к бокам жмет.
– Скажи-ка, – Споуд опять. – За что ты ударил его? Что он сказал такого?
– Что вы, мэм, – сказал Ластер. – Мне же Ти-Пи дает править. – Дилси покачивалась, обняв Бена. – Мис Кэлайн сказала, если не можете утихомирить, то придется ей самой встать и сойти к нему.
Но никак не перестану Прижала голову мою к тугой влажной груди Слышу как сердце уже не колотится стучит спокойно мерно и вода журчит меж ивами во тьме и волнами накатывает жимолость а плечо и рука по…
– Тогда играй с ним, и пусть будет тихо, – говорит Джейсон. – Целый день гнешь горб, придешь с работы – и тебя встречает сумасшедший дом. – Раскрыл газету, читает.
– Что ж, воля ваша, – сказал Споуд. – Вам видней.
– Я бы мог прямо сейчас сделать себе облегчение, – говорю. – Ну ладно, ладно. Молчу – хоть весь сумасшедший дом здесь поселите.
– Валяй, – говорит. – Теперь и сам управлюсь. В телеграмме, надеюсь, никаких худых вестей?
– Вот, додразнили, – сказала Кэдди. – Не плачь, Джейсон. Разве сарычам пробраться к бабушке? Папа их не пустит. Ты маленький – и то не дался б им. Не плачь.
– Он – не знаю, а я зверски, – сказал Ластер. – На пасху всегда холодно. Прямо как закон. Мис Кэлайн сказала про грелку, что если вам некогда, то она обойдется.
– Ну, он и солгать мог вполне, – говорю. – Возможно, у него и банка никакого не было. А и был, так не думаю, чтобы ему понадобилось везти работника через всю страну из Миссисипи.
Пибоди Люций Квинтус – постоянный персонаж «саги Йокнапатофы» старый джефферсоновский врач, описанный в «Сарторисе» как человек «восьмидесяти семи лет от роду, трехсот десяти фунтов весом, обладатель…
– Придется, видимо, – сказал я. – Надо же что-то предпринять. Благодарю вас. Пошли, сестренка.
Откинулась назад не расцепляя пальцев на коленях
– Слышите, мычит, – сказал Ластер. – Вот так он все время, что мы во дворе. Не знаю, что это сегодня с ним.
– Что там сегодня у них? – спросила Фрони. – Не иначе случилось что-то.
– Вашей, видно, помощи ждут, – сказала Дилси. Мы повернули кругом кухни.
– Надо же ее взбодрить, – сказал Ти-Пи. – Чтоб не спала на ходу.
Миссис Компсон молчала. Подобно многим черствым, слабым людям, она – припертая к стене неоспоримым уже бедствием – всякий раз откапывала в себе некую твердость, силу духа. Сейчас ей служила поддержко…
– Всякий живой лучше всякого мертвого но нет таких среди живых ли мертвых чтобы уж очень были лучше других мертвых и живых Но в мыслях маминых она уже виновна. Решено. Кончено. И это нас всех отравил…
Продали луг Белая рубашка его неподвижна в развилке, в мерцающей тени Колеса паутиноспицые Под насевшим на рессоры кузовом мелькают копыта, проворно и четко, как игла вышивальщицы, и пролетка уменьша…
– Здравствуй, Бенджи, – говорит Кэдди. Открыла калитку, входит, наклонилась. Кэдди пахнет листьями. – Ты встречать меня вышел, да? – говорит она. – Встречать Кэдди? Почему у него руки такие холодные,…
– Что мне мэмми сказала, то и я вам, – говорит Ластер. – Я только знаю, что тридцать три свечки зажгут. А тортик куцый. Еле уместятся. Да замолчи. Иди сюда. – Он подошел, схватил меня за руку. – Ты, …
– Не ваше чертово дело, – говорит. – Пустите.
– Так стой смирно и держи, – сказала Дилси, разгружая его по чурбачку. – Что это с тобой за чудо нынче. В жизни ты больше чем полешек шесть за раз не приносил, хоть режь тебя. Ну-ка, что опять у тебя…
– Я лично лежал бы сейчас дома, – говорю. – И на лбу у меня сейчас пузырь был бы со льдом.
Я сел на берегу Трава волглая Так и есть промочил туфли
Над улицей в солнечном небе – часы, и я подумал, что вот решишь разделаться с привычкой, а мышцы сами норовят опять за старое, словно бы невзначай. Шея напряглась уже, чтоб голову к часам, но тут я у…
– Вон там часы, – сказал второй, указывая на башню. – Чуть ближе подойдете – станет видно стрелки. Да-да, – сказал я. – Хорошо. – Я встал. – Вы в город?
– Кэндейси, – сказала мама. – Я ведь запретила тебе коверкать его имя. С меня достаточно того, что отец упорно называет тебя этой твоей глупой кличкой, а Бенджамина не позволю. Уменьшительные имена в…
– Квентины еще нету, – откликается Дилси.
– Для этого мне надо бы видеться с ней не раз в день, – говорю, – а чуточку почаще. Вот вы добейтесь, чтобы она приходила к столу в обед и в ужин. А я тогда ей буду каждый раз давать дополнительный к…
– А мы и не пробовали, – сказал первый. – Ее все равно не поймаешь.
– Что, мама очень нездорова? – сказала Кэдди.
Я сказал. Он неторопливо занес в свой гроссбух, с невыносимым тщанием корябая пером.
– А, Бенджи! – сказала она. Смотрит на меня, я подошел, обняла меня. – Все-таки нашел Кэдди, – сказала она. – А ты думал, я сбежала? – Кэдди пахла деревьями.
Кэдди дала мне подушечку, и можно смотреть на подушечку, и в зеркало, и на огонь.
Кэдди достала коробку, поставила на пол, открыла. В ней полно звезд. Я стою тихо – и они тихо. Я шевельнусь – они играют искрами. Я замолчал.
– Ластер говорит, не разбивал, – сказала Дилси.
Современные читатели или безоговорочно принимают или так же безоговорочно отвергают Фолкнера, но чем дальше во времени отодвигается от нас его творчество, тем яснее становится уникальность его положе…
– Ну, что ты там увидела? – Фрони шепотом.
– Ну что ж, – говорю. И бросил в огонь одну контрамарку.
– Смотри ты, какой умник, – говорю. – Я тут плачу столько денег, а у него и сообщить мне нет, видите ли, времени. Или, может, ваша чертова компания в одной шайке с этими проклятыми нью-йоркскими акул…
– Да, ваша честь, – сказал Споуд. – Он к нам из провинции приехал учиться. Он и мухи не обидит. Я уверен, ваш полисмен убедится, что задержал его по недоразумению. Отец у него деревенский священник.
– Вот будем стоять здесь – много наловим, – сказал третий.
Потом я встал, Ти-Пи одел меня, мы пошли на кухню, поели. Дилси стала петь, и я заплакал, и она замолчала.
"Слушай Ты зря мальчик так к сердцу принимаешь
У ручья стирают, хлопают. Одна поет. Дым ползет через воду. Пахнет бельем и дымом.
– Полно тебе, – говорит отец. – Не глупи.
– Мы выйдем, не будем мешать. Идем, Мэртл.
Вернулся со двора – десятый час. У нас сидит коммивояжер какой-то. До десяти еще осталось время, и я пригласил его пойти тут рядом выпить кока-колы. Разговор у нас зашел насчет видов на урожай.
– Все равно пусть помогает, – говорит Ластер. – А вы идете вечером на артистов?
– А меня так и подмывает вместо нее увезти вас Тем более эту машину мистер Компсон не догонит.
– Возраст? – спросил судья. Я сказал возраст. Он записал, шевеля губами. – Род занятий? – Я сказал род занятий. – Студент, значит, гарвардский? – сказал судья. Слегка нагнул шею, чтобы поверх очков в…
(Цит. по кн.: Франциск Ассизский. М., 1915, с. 34.) «Гимн солнцу» вместе с монологом Макбета следует считать важнейшими «подтекстами» романа, вводящими его основные темы и символы-лейтмотивы.
«Злосчастное тут место», сказал Роскус. Позади него и Верша огонь вставал, падал, скользил по их лицам. Дилси уложила меня. Постель пахла Ти-Пи. Хорошо пахла.
– Сегодня пока что не пасха, – говорю. – Поставь кочергу где стояла.
– Не домой. Ты возвращайся к ним. Скажешь им, что и я бы рад, но лишен возможности из-за одежды.
Слышно крышу, и огонь, и за дверью сопенье.
«Когда мы ходили тут утром, монета была», говорит Ластер. «Я еще показывал тебе. Помнишь? Мы стоим вот здесь, я вынул из кармана и показываю».
Руки не слышат калитки совсем, но пахнет ярким холодом.
– Намочи опять, – сказал Шрив. – Может, свежей принести?
– Где деньги? – говорит. Я взял перевод, промокнул, спрятал в карман. Потом дал ей десятку.
– Надо же такое, – говорит. – Значит, с них еще и деньги дерут, а иначе представлять не дадут? Да я бы им за то одно дал десять долларов, чтоб поглядеть, как он там на пиле играет. Так что завтра утр…
– Да нет, – говорю. – Я днем, часа в три, дал свою машину одному человеку, пришлось ждать, пока он вернется. – И ем себе дальше.
Оперся на перила гляжу в воду Слышу как он отвязал лошадь уехал и скоро все затихло лишь вода а вот и снова пташка Я сошел с моста сел прислонился спиной и затылком к дереву закрыл глаза Сквозной сол…
– Руки в карманах, вот и шлепаешься, – сказал Верш. – Где тебе, жирному, успеть их вынуть вовремя и опереться.
– Не плачь же, голубок, – сказала Дилси, гладя Бена по голове. – Ластер, голубчик, сказала она. – Будешь помнить про старую мэмми, не будешь озоровать?
– Само собой, – говорю. – Кормлю тут полную кухню черномазых, чтобы ходили за ним, а в результате шину и ту некому сменить, кроме как мне самому.
– Слишком холодно, – сказала мама. – Пусть лучше сидит дома. Прекрати, Бенджамин.
«Нет с открытыми Только надо сильней нажать»
– Хорошо, возьму. Интересно, что ей на этот раз нужно.
– Иди гуляй с ним, только подальше от дома, – сказала Дилси.
– Пускай, – сказала Кэдди. – Прямо в гостиную войду. Нет, прямо в столовую и сяду ужинать.
– Пусть смотрит – плакать перестанет, – сказала Кэдди. – Приподымитесь чуточку, я вытяну ее. Вот она, Бенджи, смотри!
– Нате, меня бейте, – говорит – если сердце не на месте, пока не ударили кого. Меня бейте.
– Ну, а как насчет мороженого? – сказал я. Надкусила свое пирожное-уродину. – Мороженое любишь? – Подняла на меня спокойный черный взгляд, жует. – Что ж, идем.
– Я ведь все молчу про это дельце, покрываю тебя, Джейсон, – говорит.
У тех, у больших, стрелки вразлет и чуть накренены, как чайка на ветру. Все вобрал этот круг циферблата, все скопил, что только в жизни меня огорчало, – как, по негритянской примете, молодая луна вод…
– Возле дома у меня там, с Ластером играет, – сказала Дилси. – Трогай, Ти-Пи. Правь, как учил тебя Роскус.
Она захлопнула дверь, опять распахнула рывком, и колокольчик тоненько звякнул.
– Нет уж, – говорю, – раз ты действовала нахрапом.
– Не в одних только смертях дело, – сказал Роскус.
«Как же, не будет он», говорит Квентина. «Все вы тут подсылаете его за мной шпионить. Ненавижу все здесь. Убегу отсюда».
– Теперь трогайте, пока Квентина не увидела и не захотела тоже с вами, – сказала Дилси.
«Я так и знал все время», сказал Джейсон.
Я замолчал и пошел в воду, и пришел Роскус, зовет ужинать, а Кэдди говорит: «Еще рано ужинать. Не пойду».
– А где бы он в ноябре достал лягушку? – сказал папа.
Оторвал от земли руку она горит от врезавшихся вперекрест стеблей и веточек