Все цитаты из книги «Ревизор»
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, …
Хлестаков. А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)
Добчинский. Антон Антонович прислал вам записочку.
Бобчинский. Недурной наружности, в партикулярном платье, ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит рукою около лба) много, много всего. Я будто предчув…
Аммос Федорович. Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Анна Андреевна. Пожалуйста, со своим вздором подальше! Это здесь вовсе не уместно.
Хлестаков. Здравствуйте, прошу покорно садиться.
Слесарша (кланяясь в ноги). Милости прошу…
Почтмейстер (вздыхает). Ох! и у меня триста рублей.
Почтмейстер (к зрителям.) Ну, скверный мальчишка, которого надо высечь; больше ничего!
Слуга. Я уж давича подал вам другой счет.
Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.
Марья Антоновна. Осип, душенька, какой миленький носик у твоего барина!..
Артемий Филиппович. Ну да, хоть и подсунуть.
Городничий. Ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем не было. Впрочем, я так только упомянул о уездном суде; а по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда; это уж такое завид…
Марья Антоновна (смотрит в окно). Что это там как будто бы полетело? Сорока или какая другая птица?
Анна Андреевна. Но позвольте заметить: я в некотором роде… я замужем.
Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать,…
Марья Антоновна. Право, маменька, он обо мне это говорил.
Городничий. Ну, теперь не до того. Так сделайте милость, Иван Кузьмич: если на случай попадется жалоба или донесение, то без всяких рассуждений задерживайте.
Те же и трактирный слуга, сопровождаемый Осипом. Бобчинский выглядывает в дверь.
Лука Лукич (хватаясь за карманы, про себя). Вот те штука, если нет! Есть, есть! (Вынимает и, подает, дрожа, ассигнации.)
Аммос Федорович (в недоумении расставляет руки). Как же это, господа? Как это, в самом деле, мы так оплошали?
Аммос Федорович. Ну, не хотите, на другой собаке сойдемся.
Городничий посередине в виде столба, с распростертыми руками и запрокинутой назад головою. По правую руку его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превративши…
Хлестаков. Да, если вы не согласитесь отдать руки Марьи Антоновны, то я черт знает что готов…
Городничий. Не смею верить, не достоин такой чести.
Те же, Анна Андреевна и Марья Антоновна.
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Этой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг… ф…
Судья, попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ и почтмейстер уходят и в дверях сталкиваются с возвращающимся квартальным.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не …
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки …
Почтмейстер. Эх, Антон Антонович! что Сибирь? далеко Сибирь. Вот лучше я вам прочту. Господа! позвольте прочитать письмо!
Городничий (читает). «Как сивый мерин». Не может быть! вы это сами написали.
Аммос Федорович. Да ведь сам собою дошел, собственным умом.
Городничий (бьет себя по лбу). Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками об…
Анна Андреевна. Натурально, в Петербурге. Как можно здесь оставаться!
Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?
Хлестаков и Лука Лукич, который почти выталкивается из дверей. Сзади его слышен голос почти вслух: «Чего робеешь?»
Хлестаков Нет, на коленях, непременно на коленях! Я хочу знать, что такое мне суждено: жизнь или смерть.
Хлестаков. Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы никуда не шли?
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, пр…
Почтмейстер. В том-то и штука, что он не уполномоченный и не особа!
Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский, в полном параде и мундирах.
Анна Андреевна. Ступайте, ступайте! я не держу вас.
Осип. Да так; все равно, хоть и пойду, ничего из этого не будет. Хозяин сказал, что больше не даст обедать.
Слесарша. Сделал мошенник, сделал — побей бог его на том и на этом свете! Чтобы ему, если и тетка есть, то и тетке всякая пакость, и отец если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулс…
Марья Антоновна. Я думала, не здесь ли маменька…
Анна Андреевна. А чин какой на твоем барине?
Коробкин (продолжая читать). «Смотритель училищ протухнул насквозь луком».
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морит голодом по целым дням… Чай такой странный,…
Аммос Федорович. Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
Городничий. Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем.
Лука Лукич. Разумеется. Прибежали как сумасшедшие из трактира: «Приехал, приехал и денег не плотит…» Нашли важную птицу!
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев…
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагороди…
Аммос Федорович. Смотрите, достанется вам когда-нибудь за это.
Анна Андреевна. Ах, какой чурбан в самом деле! Ну, когда тебе толкуют?
Бобчинский выглядывает в дверь и в испуге прячется.
Слуга. Да хозяин сказал, что не будет больше отпускать. Он, никак, хотел идти сегодня жаловаться городничему.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчики! А кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоу…
Городничий. Какая война с турками! Просто нам плохо будет, а не туркам. Это уже известно: у меня письмо.
Аммос Федорович. Да, обстоятельство такое… необыкновенно, просто необыкновенно. Что-нибудь недаром.
Осип (глядя в окно.) Купцы какие-то хотят войти, да не допускает квартальный. Машут бумагами: верно, вас хотят видеть.
Городничий. Не смеем никак удерживать, в надежде благополучного возвращения.
Хлестаков. Ну, что, как у вас в гостинице? хорошо ли все идет?
Мишка. Вишь ты, как! то-то у нас сумятицу подняли.
Городничий. Испросить благословения; но завтра же… (Чихает.)
Хлестаков. О нет, к чему это? (Немного подумав.) А впрочем, пожалуй.
Осип (входит). Там зачем-то городничий приехал, осведомляется и спрашивает о вас.
Слуга уходит. В дверь выглядывает Бобчинский.
Иван Лазаревич Растаковский, отставной чиновник, почетное лицо в городе.
Хлестаков. Что? Не ушиблись ли вы где-нибудь?
Хлестаков (ходит и разнообразно сжимает свои губы; наконец говорит громким и решительным голосом). Послушай… эй, Осип!
Квартальные отворяют обе половинки дверей. Входит Хлестаков: за ним городничий, далее попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, Добчинский и Бобчинский с пластырем на носу. Городничий указ…
Добчинский (перебивая).Возле будки, где продаются пироги.
Жена Коробкина. Вы слышали, как она трактует нас?
Марья Антоновна (встает в негодовании.) Нет, это уж слишком… Наглость такая!..
Городничий. Нет, черт возьми, когда уж читать, так читать! Читайте все!
Голоса Осипа. А, это ковер? давай его сюда, клади вот так! Теперь давай-ка с этой стороны сена.
Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ну, а ты? (Выпровожает старуху.)
Бобчинский. Э, нет, позвольте уж я… позвольте, позвольте… вы уж и слога такого не имеете…
Добчинский. Нет, больше шантрет, и глаза такие быстрые, как зверки, так в смущенье даже приводят.
Анна Андреевна. Да, конечно… и об тебе было, я ничего этого не отвергаю.
Марья Антоновна. Ах, маменька! ведь это он мне говорил.
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Ф…
Хлестаков. Очень благодарен. А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
Осип (принимая деньги.) А покорнейше благодарю, сударь. Дай бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли ему.
Хлестаков (громким, но не столь решительным голосом). Ты ступай туда.
А я так, право, обрадовалась. Говорят мне: «Анна Андреевна выдает дочку». «Ах, боже мой!» — думаю себе, и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот так счастие Анне Андреевне!» «Ну,…
Лука Лукич (вытягиваясь и придерживая шпагу.) Не смею долее беспокоить присутствием.
Анна Андреевна. Пойдем, Машенька! я тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоем только можно сказать.
Городничий. Осмелюсь представить семейство мое: жена и дочь.
Хлестаков (пишет). Нет, мне еще хочется пожить здесь. Пусть завтра.
Хлестаков. Право, как будто бы и не ел; только что разохотился. Если бы мелочь, послать бы на рынок и купить хоть бы сайку.
Мишка. Что ж, это больше или меньше настоящего генерала?
Купцы. Изволь, отец наш! (Вынимают деньги.) Да что триста! Уж лучше пятьсот возьми, помоги только.
Добчинский. Ей-богу, кумушка, так бежал засвидетельствовать почтение, что не могу духу перевесть. Мое почтение, Марья Антоновна!
Бобчинский. Да, большие способности имеет.
Голос Бобчинского. Сто лет и куль червонцев!
Городничий (тихо, Добчинскому). Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову) Осмелюсь ли я попросить позв…
Бобчинский. Как же, имею очень нижайшую просьбу.
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.) Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает ч…
Ужасно как хочется есть! Так немножко прошелся, думал, не пройдет ли аппетит, — нет, черт возьми, не проходит. Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы денег доехать домой. Пехотный капитан сильно п…
Осип выглянул из дверей, произнесши: «Сейчас».
Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка, Февронья Петрова Пошлепкина, отец мой…
Бобчинский (перебивая). Приходим с Петром Ивановичем в гостиницу …
Бобчинский. С благополучным происшествием!
Хлестаков. А! а! не хотите сказать. Верно, уж какая-нибудь брюнетка сделала вам маленькую загвоздочку. Признайтесь, сделала?
Квартальный. Прохоров в частном доме, да только к делу не может быть употреблен.
Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, городничий.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову). Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.) Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к…
Все. Отдайте, Артемий Филиппович, отдайте письмо! (Коробкину.) Читайте!
Добчинский. Да так, знаете, когда вельможа говорит, чувствуешь страх.
Лука Лукич. Оробел, ваше бла… преос… сият… (В сторону.) Продал проклятый язык, продал!
Слуга. Так-с. Он говорил: «Я ему обедать не дам, покамест он не заплатит мне за прежнее». Таков уж ответ его был.
Почтмейстер (показывает письмо). Читайте сами.
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а как барин твой там, в мундире ходит, или …
Купцы. Да уж куда милость твоя не запровадит его, все будет хорошо, лишь бы, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарком и кузовком вина.
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравятся ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне пред…
Лука Лукич. Осмелюсь доложить… (В сторону.) Ну, и сам не знаю, что говорю.
Бобчинский (отводя его руки).За бочонком для французской водки. Вот мы пошли с Петром-то Ивановичем к Почечуеву… Уж вы, Петр Иванович… энтого… не перебивайте, пожалуйста, не перебивайте!.. Пошли к По…
Слуга (с тарелками и салфеткой). Хозяин в последний раз уж дает.
Купцы. Не погуби, государь! Обижательство терпим совсем понапрасну.
Городничий. Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
Аммос Федорович. И если что случится, например какая-нибудь надобность по делам, не оставьте покровительством!
Аммос Федорович. Вот тебе на! (Вслух.) Господа, я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.) Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А…
Бобчинский (шаря в карманах). У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? У меня всего сорок ассигнациями.
Анна Андреевна. А я никакой совершенно не ощутила робости; я видела в нем образованного, светского, высшего тона человека, а о чинах его мне и нужды нет.
Артемий Филиппович (подбегая). Лабардан-с.
Городничий. Хорошо, хорошо, и дело ты говоришь. Там я тебе дал на чай, так вот еще сверх того на баранки.
Бобчинский. А вот и нет; первые то были вы.
Добчинский. То есть оно только так говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу…
Артемий Филиппович. Так точно-с, в богоугодном заведении.
Хлестаков (принимая деньги). Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое дело.
Жена Коробкина. Душевно поздравляю вас, Анна Андреевна, с новым счастием.
Оба подходят в одно и то же время и сталкиваются лбами.
Хлестаков. Да зачем же?.. А впрочем, тут и чернила, только бумаги — не знаю… Разве на этом счете?
Марья Антоновна (отдвигаясь). Для чего ж близко? все равно и далеко.
Голос городничего. Когда же прикажете ожидать вас?
Добчинский. Нет, не генерал, а не уступит генералу: такое образование и важные поступки-с.
Позови сюда трактирного слугу! (К городничему и Добчинскому.) А что же вы стоите? Сделайте милость, садитесь. (Добчинскому.) Садитесь, прошу покорнейше.
Анна Андреевна. Ну вот, нарочно, чтобы только поспорить. Говорят тебе — не Добчинский.
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.) Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибуд…
Городничий. Сейчас! (Вынимает из бумажника.) Еще, как нарочно, самыми новенькими бумажками.
Хлестаков (продолжая удерживать ее.) Из любви, право, из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! Я готов на коленках просить у вас прощения. (Падает на колени.) Простите же, прос…
Анна Андреевна. Да хорошо, когда ты был городничим. А там ведь жизнь совсем другая.
Петр Иванович Добчинский, городской помещик.
Городничий. Нет, мне теперь не до кобельков.
Почтмейстер. А если так, то не будет войны с турками.
Мишка. Да для вас, дядюшка, еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так и вам того же кушанья отпустят.
Городничий. Ну что ж, скажите, ничего не начитывали о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?
Аммос Федорович (дрожа всем телом.) Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Унтер-офицерша. Унтер-офицерская жена Иванова.
Городничий. Не может быть этого! Там нет этого.
Хлестаков. Я уж не помню твоих глупых счетов. Говори, сколько там?
Почтмейстер. Да что я? Как вы, Антон Антонович?
Те же и Осип. Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Частный пристав. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие и поделать вам благоденствия на многие лета!
Коробкин (читая). «Надзиратель над богоугодным заведением Земляника — совершенная свинья в ермолке».
Анна Андреевна. Ну что? Ну рассказывайте: что и как там?
Купцы (кланяясь). Так уж возьмите за одним разом и сахарцу.
Голос Добчинского. Продли бог на сорок сороков!
Хлестаков. Очень вкусная. Где это мы завтракали? в больнице, что ли?
Жена Коробкина. Вот уж точно, беспримерная конфузия!
Хлестаков. Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.
Марья Антоновна. Душенька Осип, какой твой барин хорошенький!
Почтмейстер. Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить.
Городничий. Также, если будет ваше желание, оттуда в уездное училище, осмотреть порядок, в каком преподаются у нас науки.
На зеркало неча пенять, коли рожа крива.
Хлестаков. Нет, я не хочу! Вот еще? мне какое дело? Оттого, что у вас жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Городничий (в сторону). Ну, слава богу! деньги взял. Дело, кажется, пойдет теперь на лад. Я таки ему вместо двухсот четыреста ввернул.
Хлестаков. Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь.
Городничий. Нет, нет, Петр Иванович, нельзя, нельзя! Неловко, да и на дрожках не поместимся.
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого не велено пускать».
Добчинский. Настоящий. Я это первый открыл вместе с Петром Ивановичем.
Анна Андреевна. Ну что, скажи: к твоему барину слишком, я думаю, много ездит графов и князей?
Растаковский (входит). Антона Антоновича поздравляю. Да продлит бог жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит к ручке Анны Андреевны.) …
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и того еще хуже.
Артемий Филиппович (расставляя руки). Уж как это случилось, хоть убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал.
Анна Андреевна. Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.
Анна Андреевна (дочери). Это что значит, сударыня! Это что за поступки такие?
Анна Андреевна. Какой Добчинский? Тебе всегда вдруг вообразится этакое… Совсем не Добчинский. (Машет платком.) Эй вы, ступайте сюда! скорее!
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.
Марья Антоновна. Здравствуйте, Петр Иванович!
Добчинский. Я думаю, чуть ли не генерал.
Марья Антоновна. Осип, душенька, поцелуй своего барина!
Хлестаков. Скажите пожалуйста! а я никак этого не думал.
Хлестаков. Ну, да что, зачем? говори в коротких словах.
Хлестаков. Ничего, ничего! Мне очень приятно. (Выпроваживает их.)
Добчинский. Непредвиденное дело: приходим в гостиницу…
Марья Антоновна. Ах, маменька! вы больше червонная дама.
Хлестаков. Врешь, валялся; видишь, вся склочена.
Городничий. Да, оба пальцем в небо попали!
Хлестаков. А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Вы ведь здесь всегда живете?
Хлестаков (рисуясь). Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне еще приятнее.
Хлестаков. Прошу садиться. Так вы здесь судья?
Кто там? (Подходит к окну.) А, что ты, матушка?
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, чт…
Добчинский. При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если изволите знать, положены в приказ общественного призрения.
Анна Андреевна. Приходи, Осип, ко мне, тоже получишь.
Коробкин. Имею честь поздравить Антона Антоновича! Анна Андреевна! (Подходит к ручке Анны Андреевны.) Марья Антоновна! (Подходит к ее ручке.)
Коробкин. Где ж теперь, позвольте узнать, находится именитый гость? Я слышал, что он уехал зачем-то.
Бобчинский (Добчинскому). Справедливо, все справедливо, Петр Иванович! Замечания такие… видно, что наукам учился.
Городничий, Бобчинский, Добчинский и квартальный.
Добчинский. Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства.
Артемий Филиппович. Как же-с, пятеро; двое уже взрослых.
Городничий. Да, он отправился на один день по весьма важному делу.
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между тем говорит): эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу А…
Марья Антоновна. Вы говорите по-столичному.
Хлестаков и Артемий Филиппович, вытянувшись и придерживая шпагу.
Городничий. Ступай на улицу… или нет, постой! Ступай принеси… Да другие-то где? неужели ты только один? Ведь я приказывал, чтобы и Прохоров был здесь. Где Прохоров?
Голос Держиморды. Пошел, пошел! Не принимает, спит.
Городничий. О, уж там наговорят! Я думаю, поди только да послушай — и уши потом заткнешь. (Обращаясь к Осипу.) Ну, друг…
Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я все позабываю.
Хлестаков (быстрым, отрывистым голосом). Что такое?
Добчинский. Антон Антонович! имею честь поздравить!
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Осип. Да лучше я самого хозяина позову к вам.
Городничий. Почему ж, душа моя? иногда можно.
Аммос Федорович. Большому кораблю — большое плаванье.
Городничий. Зачем! Так уж, видно, судьба! (Вздохнув.) До сих пор, благодарение богу, подбирались к другим городам; теперь пришла очередь к нашему.
Бобчинский. Чиновник-та, о котором изволили получили нотицию, — ревизор.
Городничий. Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.
Хлестаков (придвигаясь). Отчего ж далеко? все равно и близко
Да кто там еще? (Подходит к окну.) Не хочу, не хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.) Надоели, черт возьми! Не впускай, Осип!
Городничий. А так, посмотрите, какое у нас течение дел… порядок какой…
Анна Андреевна. Послушай, Осип, а какие глаза больше всего нравятся твоему барину?
Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь бы только посмеяться над провинциальными.
Анна Андреевна. Как можно-с! Вы это так изволите говорить, для комплимента. Прошу покорно садиться.
Городничий. Только рыскает по городу и смущаете всех, трещотки проклятые! Сплетни сеете, сороки короткохвостые!
Городничий. Что вы? что вы? из какого письма?
Добчинский. Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще до брака.
Хлестаков. А, да! помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.
Купцы (кланяясь). Здравия желаем, батюшка!
Лука Лукич. Вот подлинно, судьба уж так вела.
Бобчинский. Позвольте, позвольте: я все по порядку. Как только имел удовольствие выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста,…
Городничий. Покорнейше благодарю! И вам того ж желаю.
Анна Андреевна. В самом деле, как вам должно быть неприятно.
Городничий. Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?
Городничий. И так даже напугал: говорил, что застрелится. «Застрелюсь, застрелюсь!» — говорит.
Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.
Городничий. Ваше превосходительство! не погубите! не погубите!
Голоса двух женщин. Милости твоей, отец, прошу! Повели, государь, выслушать!
Слуга. Хозяин приказал спросить, что вам угодно?
Голос Хлестакова. Прощайте, ангел души моей Марья Антоновна!
Анна Андреевна. Совсем нет; я давно это знала. Это тебе в диковинку, потому что ты простой человек, никогда не видел порядочных людей.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Бобчинский. Такой суммы, ей-богу, нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?
Хлестаков. Как он смеет не дать? Вот еще вздор!
Осип. Да на что мне она? Не знаю я разве, что такое кровать? У меня есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?
Анна Андреевна. Ну, да кто он такой? генерал?
Почтмейстер. Читайте, читайте! вздор, все читайте!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются, и комната остается пуста.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, — берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне…
Городничий. Не могу верить, ваше превосходительство!
Городничий и Добчинский садятся. Бобчинский выглядывает в дверь и прислушивается.
Слуга. Вы изволили в первый день спросить обед, а на другой день только закусили семги и потом пошли все в долг брать.
Слуга. Обнакновенно какие! они уж известно: они деньги платят.
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры другие …
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге смотрят несколько минут один на другого, выпучив глаза.
Слуга. Да это для тех, которые почище-с.
Хлестаков (голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким к просьбе). Вниз, в буфет… Там скажи… чтобы мне дали пообедать.
А! а! покраснели! Видите! видите! Отчего ж вы не говорите?
Еще несколько гостей, подходящих к ручкам. Лука Лукич с женою.
Городничий. Да перестаньте, пожалуйста! Вы этакими пустыми речами только мне мешаете! Ну что, друг?..
Артемий Филиппович. Рад стараться на службу отечеству.
Артемий Филиппович. Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.
Осип. Уезжайте отсюда. Ей-богу, уже пора.
Марья Антоновна. Какие-нибудь эдакие — хорошие, новые.
Городничий. Ах, боже мой, вы все с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Купцы. Богу виноваты, Антон Антонович! Лукавый попутал. И закаемся вперед жаловаться. Уж какое хошь удовлетворение, не гневись только!
Хлестаков. Отдайте, отдайте! Я отчаянный человек, я решусь на все: когда застрелюсь, вас под суд отдадут.
Почтмейстер. Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд; обо всем расспрашивает.
Одна из дам. Какой репримант неожиданный!
Хлестаков. Да, я точно прошу руки. Я влюблен.
Хлестаков (целует ее в плечо и смотрит в окно.) Это сорока.
Голос городничего. Прощайте, ваше превосходительство!
Анна Андреевна. А что, скажи, пожалуйста, Осип, как он…
Анна Андреевна. Послушай, как тебя зовут?
Хлестаков. Ну, ступай, черт с тобой! позови хозяина.
Аммос Федорович. В одно слово! я сам то же думал.
Городничий. Хорошо, хорошо, я и сам рад. А что, друг…
Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы не можете не допустить: мы за делом пришли.
Анна Андреевна. Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да и то так уж, лишь бы только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»
Почтмейстер. Нет, все читайте! ведь прежде все читано.
Купцы (подносят ему на серебряном подносе деньги.) Уж, пожалуйста, и подносик вместе возьмите.
Анна Андреевна (с изумлением). Так вы в нее?..
Хлестаков (подходя к окну.) А что вы, любезные?
Хлестаков. А выгодно, однако же, быть судьею?
Хлестаков. Да к чему же говорить? я и без того их знаю.
Артемий Филиппович. То есть не изволите ли вы спрашивать, как их зовут?
Хлестаков. Непременно, непременно! Я постараюсь.
Хлестаков. Да, ну если тысячи нет, так рублей сто.
Городничий. Ну, что? Как вы думаете об этом?
Марья Антоновна. А что? а что, маменька? Видите, что Добчинский.
Добчинский (перебивая). Э, позвольте, Петр Иванович, я расскажу.
Купцы уходят. Слышен голос женщины: «Нет, ты не смеешь не допустить меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!»
Анна Андреевна. Об этом уж я советую вам не беспокоиться. Мы кой-что знаем такое… (Посматривает на дочь.)
Артемий Филиппович. Прочитать я и сам прочитаю; далее, право, все разборчиво.
Бобчинский. У нас с Петром Ивановичем шестьдесят пять-с на ассигнации-с, да-с.
Бобчинский. И я, и я… позвольте и мне, Антон Антонович!
Голос городничего. После, после, матушка!
Бобчинский. Слава богу! не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.
Анна Андреевна. Извините, я, признаюсь, приведена в такое изумление…
Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.
Аммос Федорович (в сторону). Слава богу, хоть, по крайней мере, обо мне нет!
Анна Андреевна. Уж конечно, голубую лучше.
Хлестаков и почтмейстер, входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.
Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.) Ничего-с.
Городничий. Покорнейше прошу садиться, господа! Эй, Мишка, принеси сюда побольше стульев.
Хлестаков. Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить… я надеюсь… все это будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскому.) Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Голос городничего. Так, по крайней мере, чем-нибудь застлать, хотя бы ковриком. Не прикажете ли, я велю подать коврик?
Хлестаков. Скажите, как кстати. Покорнейше вас благодарю.
Хлестаков (схватывая за руку дочь). Анна Андреевна, не противьтесь нашему благополучию, благословите постоянную любовь!
Добчинский. Э, нет, Петр Иванович, вы ведь первые того…
Городничий. Нарочно для приятного гостя.
Те же и почтмейстер впопыхах, с распечатанным письмом в руке.
Бобчинский. Ничего, ничего-с, без всякого-с помешательства, только сверх носа небольшая нашлепка! Я забегу к Христиану Ивановичу: у него-с есть пластырь такой, так вот оно и пройдет.
Хлестаков. Извольте: взаймы — я ни слова, я возьму.
Марья Антоновна. Право, я не знаю… мне так нужно было идти. (Села.)
Что там такое, Осип? Посмотри, что за шум.
Анна Андреевна и Марья Антоновна стоят у окна в тех же самых положениях.
Городничий. Ход дела чрезвычайный: изволил собственнолично сделать предложение.
Хлестаков. Стой, говори прежде одна. Что тебе нужно?
Анна Андреевна. Ах, боже мой, какие ты, Антоша, слова отпускаешь!
Марья Антоновна. Вы все эдакое говорите… Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы, верно, их знаете много.