Все цитаты из книги «Инквизитор»
Солдат закрыл рот. Вздохнул. Он ни как не ожидал такого предложения.
— А я не из благородных. Как раз моё оружие.
— Я коннетабль, — ответил мальчишка храбро, — и мы пришли забрать наших женщин.
— Да, парень, чтобы заработать такие деньжищи хорошему мастеру-булочнику нужно не разгибаться полгода. Да при этом платить городской налог в магистрат, цеховой сбор, плату за улицы, за сажу, десятину…
— Не повод держать оружие в таком состоянии.
— Меня это устраивает, как только на моём щите будет герб, я возьмусь за ваше дело. — Произнёс солдат. — Если, конечно, оно не покажется мне чрезмерно опасным.
— Ага, она. Старая, а выглядит как молодая. Видишь, угощения сама раздает людям, не брезгует.
— Я построил рынок, который приносит доход. А сейчас я строю амбары, чтобы не продавать хлеб даром сразу после урожая, а продавать к весне, когда цена выше всего.
Соллон снова не мог вспомнить, а писарь все записывал, скрипел пером. Пальцы на правой руке у него черны. Наверное, они черны давно. Солдат знал по себе. Чернила не отмываются долго, а у этого писаря…
— Вы слишком много рассуждаете для коннетабля, — граф фыркнул, хлестнул коня и, не прощаясь, отъехал.
Волков был взволнован. Такое же волнение последний раз он ощущал перед крупным сражением.
— Так то — так, — чесал бороду магистр Крайц, — но уж место больно безлюдное. Кто его у нас тут купит.
— Говорят, что сглаз сразу заканчивается, если вырезать глаз у сглазившего, слыхала про такое?
— Коннетабли этого дурака, фон Рютте, дохнут, словно свиньи от чумки, — произнес тот же голос и все засмеялись, а шутник продолжил. — Кажется, сегодня пришел конец и третьего коннетабля.
Во дворе замка стоял большой, крепкий воз, с двумя крепкими меринками. Рядом стоял сержант и стражники, а между них два опрятных мужичка.
— Сколько посеянной пшеницы, ячменя, ржи? Есть ли хмель, солод?
— Вы предлагаете огромные деньги первому встречному. Предлагаете важную должность человеку, которого не знаете.
— Экселенц, — тихо заговорил Фриц Ламме, — дозвольте мне вести дело, так будет лучше.
— Плести — дело не мудреное, все умеют. А зачем это?
— Нет, вода течёт вокруг рук её, на реке она, плывёт куда-то, — говорила Агнес и боль в ноге начинала затихать. — И мертвец ей служит. Их догнать можно.
— Да избавь Бог, — Ёган осенил себя святым знамением, — уж лучше обратно в мужики подамся. Да и там от него житья не будет. Он же с мужика всё соскоблит. От него ж ничего не утаить будет, как только …
Тот только улыбнулся в ответ и промолчал.
— Так что ж делать? Объезжать болото с другой стороны? А вдруг он не пойдет на другую сторону? Вдруг он пойдет вдоль?
— Ну да, конечно, Ёган, и одежду мою потом вычистишь.
Волков заметил, что барон не совсем, что бы трезв.
— Монах, спроси у неё что ни будь, — сказал солдат.
— Господин коннетабль, я не разбойник, — заорал мужик, — я не разбойник!
— Послушай, монах. А как через шар заглянуть в будущее? В книге не написано, наверное.
— Вы пришли, что бы мне сказать об этом? Как храбро! Ещё один ваш подвиг?
— Да что же там у тебя? Давай-ка посмотрим.
— Хорошо, что вы зашли, знаю, знаю, хотите забрать у меня помощника, — отец Ливитус чуть не силой усадил солдата напротив себя, — отпущу, отпущу, раз такой герой просит.
— После монахов, собрать вещи и уехать готов? — Продолжал Волков.
— Садитесь, — вдруг произнес барон, указывая на стул рядом с собой.
— Да нет, я пришёл сказать, что он был не один. — Быстро говорил монах, он явно торопился.
Волков слушал его уже в пол-уха. Он думал о себе: «Что ж, не такой я и добрый муж, если сумел разглядеть в шаре бельмо ведьмы. Интересно, а как заглянуть в будущее? Как бы узнать, что будет?»
— Нет, — отвечал солдат, в гвардию меня взяли как стрелка, там был конкурс, нужно было девять арбалетчиков, а приехало человек сто шестьдесят. Я стрелял сто двенадцатый, а в конкурсе занял второе мес…
— Господин мой, — продолжил Волков, он чувствовал себя неловко, но хотел довести дело до конца, — а дадите ли вы в приданное за дочерью своей деревню малую Рютте и весь клин земли, лесов и лугов, что…
— Иди на кухню, нечего бездельничать, — сказал сурово седой Ёган.
— Не страшно мне, — прошипел Волков тяжело, воздуха не хватало ему, — не испугаешь ты меня, чёрта с два!
— А куда ж их сажать? Все подвалы заняты.
В зале повисла тишина, гости, кто с конфузом, а кто с любопытством, смотрели, чем все это закончится. Солдат сидел и глупо улыбался, он брал кубок, не отпив ни глотка, ставил его на стол, и снова бра…
— А может и золота, — вставил краснощекий.
— Кадавр — значит труп, — вспомнил Волков, — А что значит девурер?
Волков положил деньги в поясной кошель, дал шпоры коню. Сержант двинулся следом, он не знал, закончился ли разговор.
Солдат продолжал молча смотреть на него, поигрывая плетью. А сержанту, видимо, нечего было добавить. Стоял, молчал. Все, а народу вокруг было не мало, притихли, ждали, чем закончатся молчаливые гляде…
Всё это солдат пережил, всё это видел. Но теперь дело было ещё хуже. Было ещё что то, что в простом страхе не водилось. Ногу ему вывернуло судорогой, скособочило его, да так, что не пошевелится, лева…
— Хотите убедиться? Пойдёмте со мной, только предупреждаю, вонь горелого мяса кружит голову, может и стошнить.
— Слышь, дурья башка, — подталкивал посетителя детина, — еще и пива задарма получишь.
— Это ж сколько денег было у трактирщика! — Восхитился Ёган.
— А зачем её носить, если врага нет рядом? Я вот вас без доспеха почти и не видел, только на перевязке.
— Угомонись ты, — отвечал, улыбаясь солдат, — может, мы вообще тут жить останемся.
Сначала они сидели и пили вино. Волков больше молчал, а барон рассказывал, где и с кем служил, где бывал. В основном это было перечисление разных благородных имен и обзор вин в антураже рыцарских вой…
— Ага, подёнщики? В монастыре, вроде как, стройка собирается, так сюда люд со всей округи попер. За любую деньгу работать готов.
— Это будет поединок! — Крикнул один из нападавших.
— Нет не все, — сказал старик, — те, кто умеют стрелять, всегда целятся снизу, от сапог врага. И поднимают оружие.
— Вот вы, экселенц, сословия военного, там, на войне всё ясно, вот враг, вот меч, бери да руби, а в судейском деле всё тоненько, никогда толком не ясно кто враг, а кто так себе, сбоку припёка. Тут пр…
— Ну, и что там? — спросил барон, когда они вернулись.
— Не могу, — купец молитвенно сложил руки. — Отдал за нее шесть пудов пшеницы и четыре пуда меда.
«Пофыркай мне ещё, получу рыцарское достоинство, так не Ёган мне будет ноги мыть».
— Ёган, это господин фон Плзендорф. Если он будет настаивать на том, что бы ты разрядил арбалет… разряди его ему в ногу. — Спокойно и твёрдо произнёс солдат, и добавил чуть погодя, — или в брюхо.
— Вот как? — Тон мальчишки сразу изменился. — Тогда почему ты разговариваешь со мной сидя на лошади, когда я стою перед тобой пеший? Ты ведь не граф, не курфюрст и не князь церкви.
— Мы с вами здесь никаких дел не ведем, — спокойно произнес управляющий. — Ваш трактир сгорел. Мы в этом не виноваты. Если считаете по-другому, подавайте в суд.
Он убежал, а солдат подумал, что вообще не хочет есть. Он лежал и недоумевал: «Неделю? Я, что, тут неделю?». Последнее, что он мог вспомнить — это поединок, а еще мучительная операция. А вот потом сл…
— Это нотариус Виллим, и бухгалтер тоже, и наш самый юный коллега, тоже бухгалтер Крутец.
— Я был молод, — продолжал Волков. — Война не казалась мне работой тяжёлой, вокруг меня было солнце, море, много зелени, вино было дешёвое, еда вкусная, и платили нам неплохо.
— Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.
— Не смейте ходить без людей по ночам, слышите? Тем более по трактирам.
— Да ненавижу этих попов. Ходят, рубищем своим хвастаются, а у самих сундуки серебра, собрался весь свой монастырь перестроить — с жаром заговорил барон, — а откуда деньги? Мой трактир забит всякими …
— Напрасно вы так, — улыбался Волков. — Он согласился помочь нам, и его даже бить не пришлось.
— Пусть Сыч туда лезет, — сказал Ёган. — Я в такую дыру не пролезу.
— Барон уверен, — твердо сказал солдат, склоняясь к магистру и заглядывая ему в лицо. — Абсолютно уверен.
— Ладно, — купец вздохнул, — где вы так научились торговаться?
— Лекарь. Отец Левитус по два раза на дню захаживал. И даже сам аббат каждый день приходил. Тут все за вас переживают. Ах, да, забыл сказать. Сам граф приезжал с господами.
— Я не герцог, но готов отдать вам эти деньги за то, что бы вы поработали на меня. — Он смотрел на Волкова, ожидая его реакции.
— Всё должно быть по правилам, — всё ещё неуверенно продолжал солдат, — просто я хотел знать отдадите вы мне в жёны Хедвигу Тилль, вашу дочь?
— Все. — И бросил на стол рядом с солдатом черный, весь в сгустках крови, похожий на шип наконечник болта. — Фу, как будто целый день работал.
— Молодой герцог? Герцог Альбер? — Перебив солдата, спросил епископ.
— Никого никуда я препровождать не буду, я больше не служу вашему барону, это моё последнее дело, — говорил солдат не столько ему, сколько самому барону.
— Ну да, человек, — согласился Волков. — В общем, он напал на меня, когда я был один и возвращался от лекаря, как коннетабль, я должен его найти и повесить, чтобы другим неповадно было.
— Это да. Честно говоря, всякое в голове было. А вишь, как оно вышло? Вы с бароном винище хлестали, а меня на кухне кормили. Жизнь такая штука. Я думал, что меня завтра на площади кнутом охаживать бу…
Они с Ёганом спешились, осмотрели коня, но понять причину хромоты не смогли, нога у коня была в порядке, а подкова была на месте и держалась крепко.
— Прикуси язык, — сухо повторил коннетабль, холодно глядя на девочку, — Ишь, разговорилась. Слушаю тебя, пока вурдалака не поймали. А как поймаю — пойдешь в трактир — лавки за пьяными мыть. — Лицо де…
— Поздравляю, друг! — Барон вскочи и как следует, хлопнул его по больному левому плечу. — Я же говорил вам, что все будет хорошо!
— Выслеживали несколько дней. Егерь с собакой с ног сбились, пока взяли след.
— Ладно, пусть повисит денек, а там берите его, — произнес фон Рютте и крикнул: — Сержант, вешай его! Только не за шею, подмышки вешай, он еще нашему коннетаблю зачем-то нужен.
Она была обворожительна, чуть припухла от сна, волосы пышные растрепались, сидела на кровати груди не пряча, бесстыжая. Монах старался не смотреть, а Ёган откровенно пялился, глаз не отводил. А солда…
Солдат молчал, ничего не хотел говорить, он чувствовал, что Ёган его жалеет, и это было особенно неприятно. Герою и победителю вурдалака чужая жалость не к лицу. Не хотел он ничего отвечать, и видеть…
— Знаю, господин. Хотите знать, где ведьма, — сказав это, она быстро выпила молоко и поставила чашку на край стола.
— Ладно, — прервал её монах чуть растеряно, — читай двенадцатый.
Черный бархат, тяжелая серебряная цепь, роскошный берет, с пером заморской птицы. Пальцы… все пальцы в золотых кольцах и перстнях. Купцы встали. Городской купец был крупный, лет под пятьдесят, борода…
Солдат вошел в большую обеденную залу. Света здесь было немного, потолки черны, закопчены, столы и лавки старые, тяжелые. На одном из столов лежали большие листы, на них были планы и чертежи. Рядом с…
— Ишь ты, — восхитился Клаус. — Он, что, железный?
— Вот вы старосту возьмете, а сыночек его старшенький горшочек откопает, и сбежит куда, и не видать вам тех денежек никогда. А когда вы всю семью в подвал разом посадите, на хлеб да в холод, то через…
— Господин коннетабль, госпожа моя изъявила желание помочь вам в деле проведения аудита в поместье Рютте.
— Может и нужно, было, — задумчиво ответил солдат, — Только вот из роты лучников, в которую я попал, после первого же сражения, осталось чуть больше половины.
— Порядок, господин. Всё было тихо, один раз подрались мужики, скотина у одного огород потравила. А так всё тихо. — И он вспомнил. — Да ещё раз подрались из-за рынка.
— Франческа знала множество баллад? — удивился солдат. — Она, что, грамотная?
— Да, господин коннетабль, именно. Я бы хотел предложить свои услуги барону и подписать с ним контракт.
— Неужели наши князья пойдут на такое и бросят добрых, верующих людей в землях еретиков еретикам на съедение.
— Да, господин, — Авенир бен Азар поклонился.
— Нет. На удивление. Монахи — добрые лекари. Как у них были, так плечо с тех пор ни разу еще не болело, а про ногу так вообще забывать стал. Хромаю только из-за старой раны.
У Волкова опять перехватило дыхание. Он понял, насколько прав аббат и снова схватил себя за горло левой рукой.
Солдат ехал в замок, и только теперь стал замечать десятки людей, что прибежали из деревни, что толпились на стене. В их глазах он видел восхищение, и благоговение. Он был бы счастлив, если бы не вые…
— Не спите? — спросил солдат у двух стражников.
— Я за вашими лошадками присматривал, с ними все в порядке, все здоровы, — докладывал конюх.
— Не знаю, господин, клянусь святой книгой, здоровьем детей — не знаю, я такого не видел и даже не слышал о таком.
— Наш Ёган хотел, что бы старостой Малой Рютте был его брат, да вот мужики не хотели. Наш Ёган стал настаивать… — Крутец засмеялся, — И тогда одна баба кинула в него поленом.
— Да, мадам. Я убил арбалетчика. Я убил их всех.
— Представляю, как тяжко вам будет делить со мной супружеское ложе, — с притворным сочувствием говорил солдат, — возможно, вас придётся привязывать к кровати.
— А я про что? Я про свое, у меня муки только на сегодня.
Она чуть повернулась, чтобы уйти, а Волков машинально всей пятерней схватил ее за зад. Зад у нее был молодой, крепкий, словно каменный.
Хворост занялся сразу, видно, был полит чем то, полетел дым тонкими струйками, побежали по вязанкам быстрые рыжие языки.
— Если я не встану, — усмехнулся аббат, — братия моя проспит утреннюю молитву. Нам есть до молитвы нельзя, а вам, друг мой, конечно, можно. Я распорядился, вас ждут повара. Неделя, конечно, постная, …
— А на чем? — спросил сержант. — Кони-то расседланы!
Волков пошел к лошадям, Ёган шел следом, усмехаясь.
— Подождите, барон, — произнес Волков, вылезая из телеги. — Не спешите.
— И плечо в порядке, бывают дни, что даже не бинтую.
— Ну, так, что? Едем в Рютте? — Спросил Ёган у Волкова. — Телегу нашли.
— Нет, едем на заре, — беззаботно отвечал Волков. — Хочу побыстрее отсюда уехать.
— А, вы не можете уехать! Вы взяли задаток! Я вас понимаю, взять деньги и даже не попытаться сделать то, что кому-то обещали… Это претит вашей рыцарской чести… Много, хоть взяли? Вряд ли… — Волков го…
— Помолчи, — сказал солдат. — Монах, читай дальше.
— Это всего лишь повод. — Сказал коннетабль.
— Ну, хватит уже, — вдруг произнес мальчик. Громко, сухо и даже резко.
— Да мне теперь тоже уезжать придется, — отвечал Ёган. — Если останусь, они меня повесят.
— Прошу прощения, монсеньёр, — прервал его солдат.
— Я привезу Соллона, — настоял сержант, — не сомневайтесь, господин, Соллон мне не родственник. А вы сидите, чего вам ногу ломать.
— Тем не менее, я все еще не совсем трезв.
— Вам полежать бы, господин, пусть сержант едет, вы, вон, на лицо серый. Куда вам!
— Он и его компаньоны собрали денег, снарядили корабль, чтобы ехать на восток за пушниной. Ни команды, ни купцов, ни корабля больше никто не видел. Скорее всего, их захватили телезские пираты или раз…
— Ладно, — епископ снова уставился в окно. — Так почему ты ушел из армии герцога? Молодой герцог был болван?
Управляющий удивленно посмотрел на него, мол: А я-то здесь при чем?
— Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.
— Кстати, — остановил его солдат, — а что ты скажешь трактирщику? Почему я тебя отпустил?
Солдат был голоден, но на эту еду он не рассчитывал. Он был почти уверен, что епископ никогда не пригласит его к столу. Хотя в его жизни бывало всякое. Он сидел за столом с благородными людьми, но уж…
— Соизволит ли, господин коннетабль осмотреть свои новые покои? Покои уже подготовлены.
— Вот нужен он нам такой, экселенц? — спрашивал Сыч. — Лишнее брюхо.
— Господин коннетабль, — произнес Томас испуганно, — не делайте этого.
— Ты молись, дурень, чтобы им пользоваться не пришлось.
— Гой, вор, свиноед, — кряхтел Гирш, когда стражники крутили ему руки.
— Я знал, что это будете вы. — Спокойно сказал Волков.
— Давайте ка лучше есть, — сказал барон, подтянул к себе кастрюлю с петухом и стал, обжигаясь, отрывать от него куски и класть всем в тарелки.
— Вы… — она замолчала, и посмотрела солдату в глаза, — вы не могли помочь ему в бою?
— Любой интендант-офицер даст за него двадцать пять, и вы это знаете.
— Да вы с ума сошли? — Искренне удивился поп. — Если она ведьма, то её должен судить Священный Трибунал Инквизиции.
— Корчит вас от ноги, господин. Хотите боль отгоню?
— То есть, он чей-то слуга? То есть у него есть господин?
— Хотелось бы вам напомнить, господин молодой барон, — произнес Волков. — Что в воинском деле, коим вы собираетесь заниматься, дисциплина является главной добродетелью.
— Да заткнись ты! — Оборвал ее Волков. — Говори, кто написал письмо дочери барона. Или, думаешь, пожалею я тебя? Сейчас жаровню принесут, посмотрим, как ты заголосишь.
— Ничего, — ответил солдат, — брейся и помоги мне одеться.
— Неужто ты думаешь, что я, сын барона и рыцарь, стал бы пить кровь по своему желанию?!
— Ну, а что в бумаге? — Не унимался Ёган.
— Я обговорю заранее, чтобы не давал вам руку для поцелуя.
— Ну, допустим, ты не врёшь, — продолжал Волков. — А почему ты из богатого Райсбурга в Байренгоф собрался?
— Господину нужен живой, из мёртвого он кровь пить не будет, — догадался Волков.
— Что еще? — Недовольно сказал солдат, а увидев мужика, спросил у того. — Чего тебе?
— У нас поденщики, да каменщики, да купчишки мелкие и так едят, трескают за милую душу. Не капризничают.
— Я и не знал, что он лучший. Я думал, что он просто наглый сопляк.
— Пустяковое, тебе нужно будет забрать из кафедрального собора раку.
— Монахи говорят, что рука восстановится, хотя прежней уже не будет, а хромота… от нее, наверное, мне не избавиться никогда. Лекари говорят, что со временем она уменьшится и будет не так заметна, но …
— Ох, как хорошо спать на перинах, — потягивалась Брунхильда, — когда разбогатею, заведу себя перины.
— Я повторяю, ты вернешь мне все деньги, проклятый вор! — Взвизгнул юноша.
— На первый взгляд оно, конечно, дурость, но ежели приглядеться, то лучше сажать семьями, потому что так правильно. Хотя и не по-людски, по зверски, как вы говорите.
— Силен, силен коршун-ворон, — продолжала бормотать старуха. — Ни глаза, ни руки не боится.
— Без оружия был. Но руки не рабочие. Белые.
— Вот те сапоги вот этому босяку? Да ему и онучи счастьем были.
— Да нет, просто думаю про девчонку, что мы в подполе нашли. Думаю, правы вы были. Ведьма, конечно, могла её для себя словить, а ежели не для себя, то кто-то должен либо рядом с ней жить, либо сам за…
— Господин, тут прямо под дверью наблевано.
— Светает, а госпожа ещё не спит-то, — заметил Еган.
— Скажи ка мне парень, а ты, правда, видел их сапоги, через реку до них было шагов восемьдесят. А то и сто. — Спрашивал Бортезо.
Волков готов был рассмеяться, но сдержался и сказал.
— Господин, все говорят, что вы поймали упыря, да…
— Вы поедете к аббату? — напрямую спросил солдат барона.
— Я потом все тебе расскажу. А сейчас идите, погуляйте. Иди, покорми своего коня. — Вместо солдата сказал барон.
— На других дорогах телега потонет сейчас.
— Поеду, посмотрю на вашего коннетабля, — сказал он, отбрасывая сломанное копье в сторону и пришпоривая коня.
— Никого мы не грабим, — ответил стражник, — за своим пришли.
— Господь милосердный, вы хоть когда-нибудь угомонитесь? Вы три дня назад при смерти лежали, монахи за вас большой молебен устраивали, а он только глаза открыл и одежду ему подавай. Ни поевши, ни пом…
— Нет-нет! — Снова заорал бывший управляющий. — Я требую настоящего суда, а не этого балагана!
— Только не говорите никому, пока старост с семьями не возьмете, чтоб для них всё в нежданку было.
— Десять крейцеров! — Возмутился солдат, — И даже скиду как старому знакомцу не сделаешь?
— И рожать детей, — добавил монах, — от вас будут хорошие дети, добрые воины.
— А чего ж не знать? Знаю. Кнут будет. — Меланхолично произнес мужик. — Так нам не привыкать, наше дело, мужицкое.
— Прекрати, Авенир, а то Ёган сейчас расплачется, — Волков ухмыльнулся, он не верил ни одному слову трактирщика. — Скажи-ка мне лучше, есть ли у тебя гроссбух, Авенир.
Он и Сыч двинулись следом, а за ними поехали управляющий Крутец.
— А как он их делает? — Спросил у сержанта Ёган.
— Отстаньте, — раздраженно шептала Агнес, — голова у меня болит. Все, что вам нужно знать, так то, что ведьма жива и шар вернуть хочет. Шар она хочет вернуть больше, чем сына, а вас она ненавидит лют…
— Не знаю, господин, надо бы его повесить, — отвечал мальчишка.
— Мы здесь не для этого, — заявил худой аудитор по фамилии Деркшнайдер. — Мы здесь для того, что бы выяснить, правильно ли управляют имением. Хотим выяснить только это.
Стражники с непониманием и страхом смотрели на них.
— Женихи то были, приезжали, много было. Сватов приезжали вереницы, что крестный ход. Вроде даже граф какой-то приезжал старый.
— А нет тут вашего добра, — неробко отвечал староста. — Все, что на земле барона найдено, все принадлежит барону. Такой закон.
— Вы сидели за одним столом с крысой. В одной из рот, в которой я служил, такую же крысу, которая обворовывала своих друзей, резали на куски, причем резали так, чтобы не сдох стразу.
— Так пошли, — солдат встал, забралу Ёгана шлем, — а вы господа грамотные — давайте, управляйте поместьем.
— Бегом, господин, егерь говорит: беги к коннетаблю, я и бежал.
— У меня? — Удивился мужик. — У меня негде, господин. У меня шестеро детей, и скотину я дома держу. Вы не выспитесь.
— Да Бог с ним, с управляющим, у тебя как дела?
— Зато у вас есть образование, — заявил солдат, — А опыт, … — он повернулся и крикнул, — Ёган.
— Сейчас сестра воду принесет. — Помолчал и спросил: — А не страшно вам было одному с дезертирами биться?
— Зачем? — Удивился управляющий. — Они вас и так боготворят, вас все любят.
— Вот как, — старик протянул молодому солдату свой арбалет, — на-ко понеси.
Они зашли в комнату, Ёган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос. На подносе лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб, и стоял кувшин. Ёган тут же схватил…
Он, наконец, остановился и уставился на Волкова.
— Пойдем-ка в харчевню, я покажу тебе, что такое надержаная рука.
— Доктор юриспруденции Деркшнайдер, — с поклоном ответил худой господин.
— Вы зря фыркаете, граф. Коннетабль Рютте абсолютно прав.
Он видел, как засветился и засиял барон, когда к нему повалили гости, которых не было Бог знает сколько времени у него. Карл, хоть и причитал, что они его разорят, но был счастлив, как никогда. Он бы…
А Волков подумал о том, что ему повезло, ибо нет худшего позора для коннетабля, чем потеря своего господина. Даже если господин такой болван.
По трактиру пошел гомон: народ загалдел, захлопал в ладоши. Одна из девок завизжала, многие люди стучали кружками о стол. Волков увидел молодого высокого красавца: почти черные вьющиеся волосы, серые…
— Я знаю, злитесь. Я знал, что вы будете злиться, когда отдавал приказ освободить эту чертову бабу.
— Ну, всех бы я брать не стал бы. — Чесал горло Сыч.
— Юнец, ищущий славы, худший командир из всех, какие могут быть.
— Заткнись, ни одного слова больше иначе… — Волков поднёс к носу отца Виталия кулак. — Пошёл вон!
— Он говорит, что он ваш человек, и говорит, что дело срочное.
— Повторяю тебе ещё раз, может к тебе, дуре, разум вернётся: я не буду казнить тебя прямо сейчас, а, может быть, даже отпущу, сбежишь, когда тебя к графу повезут, если ты ответишь мне на два вопроса.…
— Не брал его вурдалак, — сказал Волоков подумав, — он Соллона бы взял, а не этого плюгавого.
— В монастырь? — В свою очередь удивился солдат.
— Хотелось бы взглянуть на него, Авенир, чтобы осознать, всю глубину твоей нищеты, и выяснить, на что ты содержишь своих больных родственников.
— Нельзя, — мальчишка стал еще печальнее. — Там две молодые женщины. Мужики меня возненавидят.
— Надеюсь, — ее голос дрогнул, до сих пор она была спокойна и холодна, а тут вдруг послышались слезы, — надеюсь, он вел себя достойно.
— Ничего, экселенц. К ночи приходит, поёт, деньгу берёт да уходит. Утра не ждёт, в ночь уходит, не боится.
— Значит, драка будет? — Спросил один из стражников.
— В подвал его, сержант, и не дай Бог он убежит.
— Какое у них оружие? — В свою очередь спросил Волков у купца.
Трактирщик и здоровяк убрались, а толстуха принесла солдату не очень чистую кружку с пивом. Солдат отхлебнул: пиво было дрянным. Даже хуже чем в трактире, где он дрался с ламбрийцами.
— С чего бы им приезжать, я слыхал, что соседи нашего Карла не жалуют.
— Да, жаль, что ведьма сдохла, — сказал солдат.
— Сын мой, а стоя перед вратами обители Господа нашего, что ты скажешь привратнику, когда спросит он тебя? А не обижал ли ты служителей Господа?
— Ну, так где мои деньги? И где госпожа? Ответишь, где деньги, — повешу, ответишь на оба вопроса — помогу сбежать, не ответишь ни на один, — он помолчал, — сожгу.
— Сарацинской, болван. Он должен знать, они ее делают. Если спросят денег — скажи, что заплачу, сколько скажут.
— Всё ничто, — сказал Ёган, — а вот насчёт дочери барона — тут, конечно, не поспоришь. Стерва ещё та.
— А вот ломаные ветки мы видели, — заявил барон.
— Я не подбивал! — Заорал староста, но телега покатилась к замку, а стражник толкнул старосту в спину древком копья. Сильно толкнул, староста чуть не упал. А баба на телеге опять заголосила.
— Он, что, убил его?! — Раздался звонкий испуганный голос.
Покои находились на уровне стены. Рядом с дверью в покои была дверь, ведущая на стену. По стене можно было пройти к двери, что давала доступ к донжону. И тут же на площадке у окна они обнаружили маль…
— Трактирщик не сбежит, у него ж трактир, не трактир, а чистое золото, а когда жид от золота сбегал. Нет, до последнего будет сидеть, вот только бумаги Соллона у него забрать обязательно, а самого не…
— Нет, при чем тут барон. По обычаю военных корпораций десятина — деньга мертвых.
— Ну, что ж, не будем тянуть. Пойдемте в конюшню, у меня есть хороший конь.
Комната была, забила оружием, седлами, доспехами, попонами и сбруями. Все остальное пространство занимала кровать.
Солдат сидел на кровати и держал в руке удивительно красивый арбалет. На нем не было ни орнаментов, ни узоров. Арбалет был великолепен своим совершенством и законченностью форм. Ложе из желтого, твер…
— Слава Богу, рана не воспалилась. Добрый знак. — Сказал монах. — Дегтем мазали? Наверное, коновал насоветовал. Это лишнее, брат Ипполит даст мазь, и ждем три дня. Если жара не будет — значит, все хо…
Солдат шел по длинным коридорам монастыря, он был взволнован. Он ждал эту новость, может быть, всю свою жизнь. Во дворе монастыря, у коновязи, он нашел человека. Это был тот же гонец, который привози…
— Неужели вы видели ихнего лжепапу? — Ужаснулась госпожа Фредерика.
Подтверждая его мысли, щербатый зашел справа, с той стороны, где нет щита, и встал в трех шагах.
— А женщины? Говорят, женщины на юге горячи?
Он тронул коня и поехал по деревенской дороге.
«Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются» — вспомнил он слова сержанта. Каждое движение кузнеца отдавалось болью, а тот как назло не мог сделать что-то с одного раза. Не мог обрезать стрелу,…
— Кого убили, кого в плен взяли, а кто и сбежал, я часто думаю, сколько из тех, кто стоял в том строю со мной еще живы? Вряд ли половина. И из живых, половина это больные да увечные. Так что, Ёган, н…
— И что все это значит? Звучит как дурь какая-то.
— Руки мы найдем, руки у нас есть. А вот найти голову сложно. Поэтому мне нужна ваша.
— Ей двадцать три, или нет, ей уже двадцать четыре, всех женихов отвадила, и говорят, что таскается по кабакам. — Отвечала фрау Анна. — Порядочные девушки так себя не ведут.
— Ну, хоть обрежь деревяшки и сними поножь. — Сказал солдат.
— Я понял, понял, — барон встал нехотя, глянул на Волкова, который неотрывно смотрел на него и произнёс. — Соллон, вы сидели за моим столом и брали на руки моего сына, и называли меня другом, а сами …
«Любой, у кого есть мозги мог знать, что он такой». — Подумал солдат.
— Через три дня мы вас ждем, а повязку перетягивайте каждое утро.
— Прям уж, красивая. С синяками, в этих лохмотьях. — Хильда заметно покраснела.
— Ну, вроде, я свою работу сделал. — Он поглядел на коновала, а на том лица не было.
— Ни какого проку? Ах вот как! Наверное, и на награду я рассчитывать не могу?
— Ну, так порадуешь чем-нибудь? — спросил солдат.
— А когда это будет нужно? Завтра что ли?
— У меня тоже, — признался Ёган, видя, что ведьмы нет. — Как же мы её одолели то?
Они снова сидели в тишине, как вдруг до Волкова донесся детский голос. Солдат обернулся и увидел мальчика, лет семи-восьми на лестнице, ведущей из верхних покоев. За ним шла не худая, богато одетая д…
Волков понял, что она права и еще, что она была очень хороша собой. А служанка, обув ее, стала расчесывать ее роскошные волосы.
— Тут только яйца в корзинах и бочка с дегтем.
— Думаю, что дело в сутане, в ней неудобно, наверное.
— Не смейте меня пугать! Я не боюсь вашего барона!
— Позже, — солдат уде шел к выходу, — сначала мне про господина расскажет упырь. В книге написано, что некоторые из них сохраняют речь.
— Сын мой, как и вы, я ел солдатский хлеб. Правда, солдатом не был. Сначала я собирал раненых, а потом стал помощником лекаря. Так, что ран я повидал достаточно.
— Потому что, — продолжал сержант, — не все, кто видел ее промежности остались в своем рассудке. Вот погляди на Ральфи, он видел, и с тех пор пьет не просыхая.
— Да, — просто ответил коннетабль и так посмотрел на солдата, что тому стало его жалко. Это был не суровый коннетабль, опора лендлорда, закон феода, это был испуганный мальчишка, которому нужно решат…
— Болван ты, вот что я тебе скажу. Иди, бери копье и маленький треугольный щит.
— Так в книге сказано, что шар для подлых баб, — заметил солдат.
— Так стройка то в монастыре. Орешник в клети под штукатурку пойдет.
— Дурь какая-то. Кто даст мне сорок талеров безвозмездно? Да никто не даст!
— Нет, лакей у него был. Он взял меня вестовым, конюхом, чтецом и всем остальным, кем только можно.
— О, разговор пошёл про оскорбления, — улыбнулся ему в ответ солдат, — просто зарезать меня не получилось, кому то придётся вызывать меня на дуэль. Ну конечно, деньги то получены. Придётся отрабатыва…
— А еще я увел у него одного его холопа, — продолжал солдат.
— Какого дьявола вы здесь устроили? — Вместо ответа произнёс барон. Он был пьян.
Волков пошел на стену, чтобы поднять на неё ему пришлось идти к своей левой башне. Оттуда, по стене, мимо своих покоев, он дошел до крепкой двери. Солдат потянул за ручку, открыл дверь и… увидел анге…
— Вы знаете и про нее? — Удивлённо спросил барон.
— Ты застелил кровать? — Сурово спросил его старый слуга барона.
— Все бумаги? Сейчас? — На Соллоне не было лица.
Пузан обернулся на своих товарищей, ища поддержки, но те молчали.
— У скольких мужиков есть волы, а у скольких есть коровы?
— Вон он дом, в котором живёт кривой Стефан, — сказал сержант.
— Вы хотите нас оскорбить? — спросил фон Фальц, снова улыбаясь.
— Нет-нет, — отвечал солдат, улыбаясь в лицо спесивому фон Ленцу, — на войне мечом я почти не пользовался. Но я пять лет служил в гвардии герцога де Приньи, а вот там за меч браться приходилось часто…
— И чем же продиктован интерес к этим тварям?
— Я сказал, вон с моей земли! — продолжал беситься барон.
— И это все потому, что вы выпустили одну бешеную собаку из подвала.
— Мы едем к госпоже Анне, — твёрдо ответил он.
— А как тебя звать? — Справил солдат у трактирщика.
— Я знаю, кто были эти женщины, я из-за них сюда и пришел. А кто был третий? Кто напал на меня?
— А пол вытереть не желаешь? А то после тебя как на конюшне.
— Да куда ж нам, на пол, что ли? — Возмутился один.
— Воды много, он ходит из лужи в лужу, из лужи да в болотце. Собачка-то у меня умная, да нюхать лужи не умеет, теряет след. Возьмем, чуть пройдем — теряем, опять возьмем, чуть пройдем — опять теряем.
— Собирайтесь все. Монах, Ёган, со мной поедете. Ёган, егерю скажи, пусть собак берет. Эх, ни одной стрелы с серебром не осталось, придется его топорами рубить.
Волкову очень, очень хотелось получить землю. Малая Рютте, что обещал ему барон в приданное за госпожу Ядвигу, казалось ему райской землей. О таком он никогда даже не мечтал. А теперь, такая вещь как…
— Возможно, это был рискованный актив, — продолжал управляющий. — Вы рисковали, Гирш, связываясь с таким человеком, как наш трактирщик. Ваш трактирщик был должен коннетаблю. Вы знали об этом, он вам …
— А, может, нам барон разрешил? — Сказал сержант Удо.
Слуга тут же кинулся накладывать еду из блюда в тарелку епископа.
— Что за дурь? — удивленно произнес Волков и в этот же момент услышал сильный удар в ворота.
— Да, верно, — сказал старик, — поэтому я до сих пор жив. А ты не стой, стреляй. Попади в дерево.
— Все доспехи и оружие отнеси в мою комнату. Лошадь мою почисть, а всех остальных покорми, — солдат кинул мужику маленькую серебряную монету.
— Ну, пояс у меня есть, от отца остался. И кинжал в ножнах. Я бы эту рубаху надел с поясом, и кинжалом, и сапогами, красиво было бы.
— Чертов дядя приехал, ругает меня, одергивает даже при слугах и даже при вассалах, надоел уже.
— Да не злитесь вы, папенька, — продолжала дочь барона, я просто немножко удивилась, думала, что это бродяга с большой дороги, а оказывается, у него честь есть, тогда, конечно, пусть сидит.
— Соллон! Это он мне велел! Я не знал, что еда отравлена!
Но проехав немного и приглядевшись, он понял, что возвращаться не придется. На развилке дороги стояла виселица с двумя повешенными, а в десяти шагах от нее дымил костер. У костра сидело два солдата. …
Волков проснулся, когда в незакрытый ставень уже светило солнце.
— Нет, это мое личное оружие. Меня из него ранили, я знаю его силу. Я его себе оставлю.
— Купец приехал! — Сообщил он. — Не купец, а прямо граф какой-то, я таких даже в городе не видал. А что это с вами? Весь плащ у вас в глине.
— Где взять нового управляющего для фон Рютте?
— Кинь на стол, — сказал солдат. Ему было сейчас не до бумажек. — Ты в конюшне был?
— Кожаную? Зачем тебе кожаная? Это рубаху под кольчугу надевают.
— Разбинтуй. Не хочу со стянутой рукой, как калека, в замок идти.
— Бабы? — Переспросил Волков и прошептал тихо. — Черт с ними, с бабами. Самим бы живыми уйти.
Солдат шутил и вёл беседы, хотя ему было не до этого. Он смотрел на Кранкля, он думал о нём. Тот был холоден и спокоен, улыбался и говорил, но был сосредоточен. Это был самый серьёзный противник, из …
— Так управляющий рынок открыл на площади, прямо у виселиц, я ему говорю: ты чего, зачем здесь, а он мне: коннетабль разрешил. Ну, я не стал перечить, раз вы разрешили.
Так продолжалось совсем не долго, пока коннетабль не пришёл в себя и не вырвал кочергу из пасти старухи с последними её зумами. Он глянул на дымящуюся кочергу, а старуха закинула голову, глядела в по…
В то удивительное, ясное, теплое утро, он получил повреждение, когда огромный рейтар в сверкающих латах на огромном рыжем коне врезался в него с хрустом и грохотом и поскакал дальше, разбрасывая друг…
— Как зовут молодую госпожу? — спросил солдат.
— И теперь наслаждаешься почитанием черни.
— Помолчи, — остановил его солдат, — где есть лекарь?
— Что? — Барон побагровел и покоился на попа, что стоял рядом и слышал каждое слово. — Что вы мелете, Фольокф?
— А вы забавно выглядите без доспехов, — произнесла красавица.
Когда они нашли аудиторов, хорошее настроение у солдата быстро закончилось.
— Он обворовывал вас. И, судя по всему, не очень мелочился, — солдат встал.
Они заехали к кузнецу, тот восхищался, осматривая арбалет, и обещал сделать к нему десять болтов.
— Сейчас схожу в уборную, и будем снимать сапоги, — абсолютно спокойно сказала женщина и ушла за ширму. — А потом я вас помою, — донеслось из-за ширмы.
— Я ничего не могу с ней поделать, — продолжал фон Рютте. — Вы знаете, сколько женихов приезжало к ней свататься? Дюжина, а, может, и полторы. И все уезжали в ярости — она всех оскорбляла, а я был вы…
Это был не совсем обычный поп. Он и вовсе не походил на священника. Он был тщедушен, улыбчив, близорук. Сутана его была застирана, а на ногах у него были простые, крестьянские башмаки из дерева, да с…
Расстояние от монастыря до замка Рютте они преодолели в два раза быстрее, чем обычно. Уж больно не терпелось Волкову снять упыря с виселицы и попытаться его разговорить.
— А где остальные? — произнёс солдат, ещё раз оглядываясь вокруг.
— Да, я был правофланговый карпорал, охрана штандарта и глашатай Его Высочества Биофра, графа Де Фре, глава Де Ганши, герцога Де Приньи и потом его сына Альбера да Приньи.
— Я трактирщик, всю жизнь трактирщик. Я знаю, если благородный человек не хочет снимать капюшон — значит, всем будет лучше, если он его не снимет. Да, всем будет лучше.
Девица оказалась на удивление ловкой. Руки ее не дрожали, зрение было хорошее. Она быстро смыла грязь и в три стежка стянула рану. Потом смазала мазью из сумки коновала, затянула рану чистыми тряпкам…
— Держись-ка от меня подальше, — сказал Волков.
— Ну, спасибо вам, — произнесла она и ушла.
Он знал, что мальчишка не в себе, поэтому пытался сдерживаться, но юный Гирш по юности своей этого не понимал.
— Правильно сделал, что пришел. Иди, следи дальше. Награда будет.
— Заголятся, что ли опять пришла? — спросил Ёган спросонья, глядя на неё.
— Лжецы! — Заорал Соллон. — Все придумано! Все ваши расчеты ложны, а показания — подделка. Вы все куплены!
— Ничего, — медленно ответила девочка. — Просто глаза ломит, аж темнеет в них.
— Да, господин, но то коровы и лошади, или даже мужичье, а то вы…
А солдат снова невольно сравнил ее с дочерью барона.
И снова вой огласил подвалы замка. И снова вонь горящей плоти поплыла с едким дымом вместе.
— Я думаю, что, в первую очередь, воруют они у вас. Ну, или что-то затевают против вас.
— Да, вида он разбойничьего, но дело своё он знает. Уж поверьте.
Да, это был молодой граф. Именно его видел Волков в ночь поединка в замке госпожи Анны.
— Да не придуривайтесь, я ушла утром, а деньги не взяла. Десять крейцеров, гоните! — Она не давала себя ни обнять, ни хватать. Ловкая.
— Это он дал мне перед боем за то, что бы я помог ему. Хочу вернуть ее вам.
Солдат сидел огорошенный, даже не знал, что и ответить. Он даже не знал: верить ли во всё это или пошутить в ответ на предложение барона.
А в это время последний живой из людей барона был уже безоружен, здоровенный ламбриец в тулупе на голое тело сломал ему копье, как будто это была хворостина, сбил с головы шлем и теперь стражник без …
— Меч, шпага, алебарда, цеп, моргенштерн… Всё что вам угодно.
— Да по вам же видно. Только такой дурень, как он, — человек кивнул в сторону здоровяка, — этого не видит. Плащ тонкорунной шерсти, у нас такая не водится. Сукно с островов привезено. Краска, что сух…
— Мы здесь неофициально, — произнёс тот, что был в кружевах, — зачем нам гербы и флаги. Так вы знаете, где найти коннетабля?
Раньше, Волков, даже в доспехе, он мог запрыгнуть в седло, не пользуясь стременами, но те времена ушли, наверное, навсегда. Теперь он брался за луку седла двумя руками, только так он мог опереться на…
Ёган молчал, смотрел на него чуть растерянно.
— Молчи лучше, — говорил солдат, — с огнём играешь, я о тебе не забыл, я знаю, что ты о вурдалаке знала! Знала и молчала пока он тут людей жрал! Вот велю на дыбу тебя отволочь, а госпожи то твоей нет…
— С ними все в порядке, — выдавил Соллон, — завтра я вам все предоставлю.
— Ничего о нем не могу сказать. Груб, спесив, мужики его боятся. Но, наверное, так и должно быть. Обворовывает ли он барона — не знаю. Дом у него небогатый, но у жены его есть золотое кольцо. И дети …
— Дорогу коннетаблю, — рявкнул Ёган, вслед за господином спрыгивая с коня.
— Гул магистр, — напомнил монах, — вурдалак.
— А вот ведете себя именно как бандит и дебошир, — заметил барон.
— Обмывать ее телеса, скажу тебе, дело для храбрецов, типа тебя.
— Господин, а латы вам брать какие-нибудь, — спросил Ёган.
— Да благословлена будет мать твоя, спасшая тебя от ереси.
Он покосился на Волкова, но тот ничего не сказал, стоял посереди двора, ждал, когда сержант привезёт Франческу. И тот вскоре привёз её. Сержант ничего не знал о том, что натворила служанка.
— А ты что же это, в девки подалась? — поинтересовался Ёган.
— Да как же некогда? Мы ж вчера только позавтракали. Обеда не было, ужина не было, и сейчас без завтрака? Только и делаем, что скачем туда-сюда, так и исхудать можно.
— Господин, вы, что ж, уезжаете? — Крикнула бойкая селянка. — Не приглянулось вам у нас?
А сыр давать не стал. А солдат не стал настаивать — сил не было.
Она стояла так близко, что Волков чувствовал ее дыхание на своем лице.
— А девчонка Агнес, когда в шар глядела, сказала, что жива она, — ответил ему Ёган.
Один из разбойников глянул на него, но ничего опять не ответил.
— Ну, хорошо, — епископ помолчал, подумал, — А что ж ты совершил такого удивительного для барона фон Рютте?
— Поблагодари господина барона и скажи ему, что я обязательно буду.
— Вообще-то нужен, но не так, что бы уж срочно.
— Я не знаю. Думаю, что он уже далеко, — юноша повернулся и пошел к выходу.
— Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровье, под конец, за отпевание и …
У харчевни стояла добротная, большая телега, покрытая крепкой дерюгой с добрыми меринами впряженными в нее. Там же пара оседланных лошадей с вооруженными людьми, явно не местными. Тут же были небольш…
— Счета да расписки, сидели, давеча считали что-то.
— Может, и подождем. Только когда найдем его, — задумчиво отвечал солдат. — Но искать пойдем сейчас, пока знаем, где он.
— Этот меч мне подарил герцог Биофр де Приньи, за то, что я вытащил его из свалки в сражении у озера Боло, и тем самым спас его от плена или от смерти. А коня мне выдали по штатному расписанию в гвар…
— А часов у меня нет, откуда у меня часы? Почем мне знать?
Он снова взвел арбалет, прицелился, выпустил стрелу в цель. Сейчас он был почти спокоен, он всегда успокаивался, когда стрелял, он почти уже забыл госпожу Анну, почти забыл умершего мальчика. Забывчи…
— Я не знаю, господин, — продолжала стонать повариха, — я ничего вам не посылала. Они свидетели, — она указала на поварят. — Я с самого восхода с ними, весь день.
— Да хоть сожгите ее как ведьму. Кстати, в нашем герцогстве отравительниц сжигают.
— Кони получат места в стойле барона, повозки поставите во доре, здесь, ваши слуги и возницы получат места в людской, — говорил солдат даже не зная, даст ли барон согласие на это всё.
— А из-за чего вышел конфликт? — попытался сгладить напряжённость фон Дюриц.
— А ты молодец, Сыч, — солдат хлопнул Фридриха Ламме по плечу, — Сейчас мы их всех возьмем.
— Да, господин коннетабль, — откликнулся тот.
— Барону отдашь. Хотя, нет. Он все на вино спустит. Давай сюда, — солдат забрал кошель. — И сколько же здесь?
— Я хотела бы найти её, все, что от неё осталось, что бы схоронить, что бы у неё была могила, как у сына.
— Вот ты мне это и скажешь. Даже если серебро и золото разворовали, привези мне хотя бы кости святого, иконы. Всё, что там найдёшь. Всё просто.
— Коня седлай, скорее, нужно скакать за коннетаблем.
— Понимаете, барон — суровый старый воин. К сожалению, на меня он смотрит, как на мальчишку. Я пытаюсь с ним поговорить, а он меня либо выпроваживает, либо не слушает. А вас он слушает. Вас здесь воо…
— Наш друг, писал нам, что вы господин коннетабль желаете провести аудит и ревизию поместья Рютте. Так ли это?
— Не волнуйтесь, идите в свои покои, они вас не тронут.
— Ты бы не богохульствовал, кузнец, при незнакомых людях, — беззлобно заметил Волков. — Бог у нас один, а арбалет сделали люди.
— Черт бы вас драл, идите, и до урожая считайте, что отработали.
Солдат ездил среди берёз, конь пообвык, уже не взбрыкивал. Волков осматривал останки, пытался посчитать, но это было делом бессмысленным.
— Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, по чём у вас тут коровы.
— Эх, нужно было мне тоже в молодости в солдаты пойти, — мечтательно говорил Ёган.
— И вот еще, — настоятель достал из рукава письмо, — передадите его нашему епископу. Он вас ждет, он заинтересован в вас.
— Авенир, Авенир, а знаешь ли ты, что здесь написано?
Ёган выразительно развел руками и начал чистить сапоги.
— Да, папа, — кивал мальчик и, уже хвастаясь, добавил. — А через два года папа повезет меня в Вильбург, к оружейнику, и он сделает мне доспех и меч.
— Да благословенны пусть будут дни ваши, — торопливо заговорил монах, кланяясь.
— Как бы он меня не переоценил. Он слишком добрый человек.
— И часто у вас такое бывало? — спросил солдат.
— Да я то что? — Чуть испуганно отвечал тот.
Но женщина молчала и даже отвернулась от него.
— Ничего, — ответил солдат. — Страшно, но мне нужно в Лютцоф. Придется ехать.
— Пробуй расшатать, иначе ещё резать придётся.
Ливитус был стариком лет шестидесяти, не утративший, в свои года зубов и рассудка. После того, как Ёган и совсем молодой монашек помог Волкову раздеться, отец Ливитус стал трогать и мять плечо. Он по…
И ушел, а Ёган начал цепляться к брату Ипполиту, но и тот ему ничего не ответил и тоже ушел.
— Так, значит, подати поднять хотят. А куда нам еще поднимать? Вона, — он обвел рукой свою убогую хату. — Гляньте, как живем. Не жируем.
— Ты щипцы принес? — Спросил солдат. — Наконечник так не выйдет, его придется щипцами тянуть.
— Господин, дочь барона сбежала. Барон с сержантом поехали ловить, за вами собирались посылать, да видно забыли.
— Ничего он не жрал на кухне, — солдат присел, стал оглядывать его внимательно, стал тормошить мальчишку, — а ну ка, эй приди в себя.
— Ты понял, крыса амбарная? — Сказал солдат старосте. — Верни все мое добро на место. Иначе… — Он даже привстал на стремена. — Если я узнаю, что кто-то взял хоть одну мелочь — я отрублю вору руку.
— Вот вы сказали, что отрабатывать мне ее три месяца, а вы тут у нас три месяца сидеть не собираетесь.
А сержант подхватил Волкова под левую руку и стал помогать. Лучше бы он этого не делал, со стороны, наверное, это выглядело ужасно, солдат, наверное, был жалок.
— Его, его нашли, только тот был утрешний, а этот ночной, или вовсе вчерашний, — кивал головой егерь. — Его — чей же ещё? Дождь его подзамыл, да уж больно он глубокий, чтобы полностью смыться. Мужик-…
— Ну, что там? Чего вы молчите? — Не унимался барон.
— Я говорю на языке благородных господ, но ни читать на нем, ни писать я не могу.
Почти всю свою взрослую жизнь Волков провел в седле. Он даже вспомнить не мог, сколько жеребцов, меринов и кобыл у него было. Под ним только четырех убили. И в умении держаться в седле, если он и уст…
— Все сто пятьдесят, — гордо отвечала девочка.
— Хотите — верьте, хотите — нет, — сказал сержант, не чувствуя иронии, — но эта ведьма и ее хозяйка уж точно вам не друзья.
Когда он проснулся, он тут же забыл про них. Открыл глаза, прислушивался, оглядывался. Он н сразу понял, где он. Лежал в маленькой коморке с малюсеньким окном на твердой доске вместо удобной перины. …
Слуги приносили блюда с жареной курицей и рисом, с черной кровяной колбасой, с белой ливерной. По зале распространился запах пряной, вкусной еды. Солдат даже не шелохнулся, не покосился на еду. Казал…
Волкова приняли единогласно, двадцать два человека, в корпорацию, как только коллеги увидели, как он работает с фальшионм и щитом, и с копьём, и что у него есть свой конь, и добры доспех.
— Не будьте наивны друг мой. — Отвечал настоятель. — Ваше место уже определено.
— Да почем мне знать? Больной весь, уродливый. Толи желтый, толи серый. У вас раньше таких видели?
— Никуда не пошел. У Брюнхвальда был контракт с фон Крюнендорфом. Я так и остался у графа в полку. Он определил меня писарем в кавалерийскую роту.
— Всякое мы повидали, а такой глуши не видели, сколько уже едем, и ни единого человека, ни дома, ни следов от копыт или колес, ни кострищ, одни лужи.
— Так поп только наших, наверное, считал, а сколько тут пришлых он пожрал — одному Богу известно.
— Да, и что? — Солдат делал вид, что не понимал.
— Заткнитесь, — рыкнул солдат, даже не глянув в его сторону, и нажал спуск.
— Хорошо, — облегчённо произнёс Волков, — а чем занимались?
— Небось — знаю, небось — не знаю. Ты говори, чтобы я не гадал. Что в плату хочешь?
Обладатель стальной руки ей не ответил, продолжая прижимать солдата к стене, а Волков понял, что правой рукой из-под плаща меч ему не достать, и потянулся к сапогу, в котором был стилет, вытащил его,…
Стражники перевернули Франческау на спину, один сел на ногу другой придавил ей лицо коленом, а она продолжала выть и извиваться, даже пыталась грызть колено стражника и проклинала Сыча на ламбрийском…
И тебе здравия, молодой человек, — ответил солдат и выехал из монастыря под недобрым взглядом толстого привратника.
— Вы знаете и герцога? — Удивился коннетабль.
— Да вот же, — слуга спрыгнул с коня, — вот тут лежал. Только копытяки торчали из канавы.
А Волков двинул коня шагом навстречу приближающимся господам. В глубине души, он надеялся, что эти господа совсем не те, за кого он их принимает, но чем ближе подъезжал к ним, тем меньше у него остав…
Ламбрийское копье в шесть локтей, легкое, как игрушечное, но это вовсе не игрушка. Отличная сталь наконечника в локоть длинной, острое, как шило. И очень прочное. Древко легкое, идеальное, пружинисто…
— Ясно, — сержант слез с коня и пошел сам руководить осмотром.
— Потому что мне там не место, — запальчиво сказал Ипполит, — я из монастыря ушёл, что бы упырей ловить, а не блудными девками любоваться, господин коннетабль уже второго упыря поймал, а я весь день …
— Кто таков? — Сурово спросил Волоков. — Как имя?
— Это правильное решение, — заметил Крутец. — Ведь прибыль за две недели значительно превысит затраты на нотариуса.
Все остановились. Солдат подошел, осмотрел детей и притихшую бабу с опухшим от слез лицом. Староста стоял рядом, понурый и тихий.
— Так собака у них. Это наши люди, наш Клаус и собака его.
— Ну и дурак же ты, — сказал Волков и сел на кровать.
— Вот зараза, — Волков сел на кровати, он не высыпался уже давно, и вчера слушал фрау Анну до полуночи. И сейчас его будят, в такую рань. — Эй, ты, кто там за дверью, найди мои штаны. И моего болвана.
Те молча уставились на коннетабля. Коннетабль тоже молчал.
— Боже сохрани, — сказала девушка, осеняя себя святым знамением. — Уж лучше с башни вниз головой на мостовую, — и добавила, чуть ворчливо: — Ёган, ты нальешь мне вина, или эту пытку я должна терпеть …
— Что б ты сдох, — визжала служанка, — это ты во всём виноват, ты.
— Господин коннетабль… — начал трактирщик.
— Монах вас добивается, ещё до рассвета припёрся, — рассказал слуга, госпожи Анны.
Меньше всего сейчас хотел солдат, так это сидеть с бароном. Седой Ёган с торжественным видом ждал ответа, а солдат молчал и искал повод, чтобы отказаться. И в эту минуту в замок въехал верховой. Это …
— Господин, господин, — неслось из-за двери.
— Видали, господин барон, — сказал солдат. — Ваша храбрость впечатляет, только я боюсь, уйдет он.
— Собираемся казнить ведьму, — ответил солдат.
— Нет, мы засветло до трактира дорожного доедем, там и переночуем, а к следующему полудню уже в городе будем.
— Почему вы считаете её беспутной? — спросил солдат.
— Вам нужно срочно выбрать новых старост в деревнях.
— Знаю, знаю, — говорила Агнес. — Нужно его вернуть, нужно его догнать, а то беда будет.
— Да как какие! Ваши! Мы поедем отсюда? Если поедем поутру, так вещи нужно уже сейчас собирать.
— О чем это вы? — Не сразу сообразил солдат.
— Стефан, — начал Сыч, — ты ведь знаешь, почему ты здесь?
А солдат подумал, что Ёгану нравится играть роль воина. Всем нравится, когда их боятся.
— Если ваше дело, действительно деликатно, то мне не хотелось бы знать о нём. Я не могу обещать вам, что возьмусь за него.
Солдат встал и босой подошёл к двери. В полутьме на лестнице он ничего разобрать не мог. Хотел обругать слугу и тут они услышали звук.
— Ёган, сходи-ка с Авениром, собери все бумаги и книги, которые там найдешь у него.
— Как всегда Кранклю везёт, он будет стрелять первый.
А день потихоньку полз к закату. Настроение портилось, а тут вдруг конь тихонько всхрапнул. Солдат сразу осадил его и остановился.
— Нет у меня никого, кому бы я мог доверить деньги эти. Понимаешь? — Говорил Крутец примирительно.
— Вроде как Фрицем, маманя звала в детстве.
— Вы попали, Кранкль, но я сделаю свой выстрел.
И тут лохматый, что сидел за столом, тихо свистнул. Сразу после этого ламбриец в кожаной рубахе ударил древком копья в пол. И всё началось, завертелось, без слов и предупреждений. Тонко тенькнула тет…
— На месте его сгоревшего трактира, управляющий строит ваш трактир, — произнёс солдат, поднимаясь из-за стола, — не волнуйтесь, господин барон, я разберусь.
Пока кормили людей, собирали барона, ехали — день покатился к вечеру.
— И не забудь у него мои поножи забрать. И болты к арбалету.
— Из холопов его никого не было, а если кто другой был, то я того не ведаю.
— Двадцать восемь. Ведь вы уже знаете какого-нибудь барона-заводчика, который выложит вам сорок.
— Да кто ж вам мог запретить? — Удивилась баронесса.
— Мы видели этот дом, возможно, мы примем его в погашении части зарплаты.
— А ну-ка, — он подошел к одному из столов, — господа хорошие, переселяйтесь отсюда.
Была она не очень красива, худа, невысока, абсолютно не развита как девушка, ряба, да еще малость косоглаза.
— Нет-нет-нет, дело не в деньгах, господин барон. Будь у меня время и силы, я бы согласился помочь вам, а так…
— Послушайте, Рицци, раз вы родом из Верго, значит, у вас есть своя банка. Вы же не только купец, но еще и меняла?
— А ты, монах, вот это взгляни, — Волков открыл ларец и достал шар. Поиграл им. — Знаешь, что это.
Она не созналась, ударила коня плетью, и чуть не сбивая зевак ускакала.
— Пока рассветет — все следы на дороге смоет, — ответил Волков. — Так что будем делать?
— Это н сутана, господин, сутану носят священники, настоятели храмов, братья носят хобитат, или проще хобит. Он очень удобен. Я вот не могу понять, ка всё время вы носите доспехи, зимой в кольчуге вс…
На том и разъехались. Егерь Клаус сходил в замок за конем, оттуда вернулся верхом, и они поехали в Малую Рютте. Там, у харчевни, встретили Ёгана, который, не без гордости, продемонстрировал Волкову н…
— Да не еретик он! — Крикнул кто-то из посетителей. — Я с ним в один костел хожу, на одной улице живу.