Все цитаты из книги «Инквизитор»
Ёган принес из телеги арбалет и болты, натянул тетиву.
— Парка коров на жаркое, пять свиней, два десятка куриц, пуд сыра и пуд колбасы, пять бочек пива и браги, детям пряники, незамужним девкам ленты. Подготовьте все это к следующему воскресенью.
— И в харчевне в малой Рютте народ на полу спит.
И судорога сразу отпустила, и боль в груди ушла. Солдат задышал спокойно и глубоко. Выпрямился, расправил плечи. А старуха тоже пришла в себя не вставая поползла к выходу.
— Еще и хромаешь к тому же. Что ж ты думаешь, увечный да хромой может заинтересовать мою служанку? Или может быть ты богач?
Девка зло, как кошка, фыркнула и гордо ушла.
— Ах, вот для чего, эти славные господа приехали в Рютте, — язвительно заметил солдат, — Они приехали сюда хвастаться могуществом своего сеньора. Ну что ж, господа, мы вас слушаем, расскажите, как вс…
— Будь по-вашему, — недовольно произнес Рицци. — Пусть мой человек прокатится на нем.
— Чего молчишь? Про Соллона то сразу всё выложил, а тут замолчал.
— Ну что ж, — согласился пузатый плотник, — это справедливо. А сколько платить? А то трактирщик дерёт — Бога не ведает.
— Успокойся, Удо, — оторвал его руки от лица Франчески солдат, — ты её задушишь, гляди, посинела уже.
— Да, а почему ты не посадил меня за тот свободный стол?
— Да, господин. А сколько гости будут гостевать?
— Маловато ему, — возмущался Ёган, — мужик на такие деньги со всей семьёй месяц живёт.
Франческа опять не ответила, смотрела на камни мостовой и не поднимала головы.
— А разве он умеет? — искренне удивился барон.
— И помните, ничего страшного не произошло. Если решитесь, езжайте в Вильбург, к ночи будете там. А еще день пути и будете в Шреенбурге. И вы получите там все, что заслуживаете. И герб, и должность, …
— Ну, что ж сказать. С плечом у вас не все так плохо, как казалось.
Туч на небе не было, а солнце ещё не встало, когда он был уже на ногах и молился с братьями монахами. Отец Матвей молился рядом как все, разговоров больше не заводил. А Ёган уже ушёл седлать лошадей.…
— Вот, предупреждал же тебя, дурака, — сказал Волков.
Слуга стал складывать на стол седла, роскошное ламбрийское оружие, великолепную ламбрийскую броню, сбрую. Солдат чувствовал себя нехорошо, но сразу в уме прикидывал, сколько это стоит. Сумма выходила…
— Ну, что ж, значит, быть посему, — кричал солдат.
— При палаче состоял. И секретаря суда пожелания выполнял.
— Лес есть, руки есть, что вам ещё нужно для строительства. Деньги?
Есть Волков уже хотел. Из горшка обворожительно пахло курицей, чесноком и травами, а бульон был такой густой и чесночный, что его можно было использовать как клей. Сев на лавку, он стал, есть, жадно …
— Значит нельзя уйти? — не унимался мальчик. — Мне надоело!
— Ладно, — Волков выпустил его и продолжил примирительно, — отвечай на вопросы этих господ, а я со старостой сам разберусь.
— Все ли вам нравится у нас, господин? — Спросил трактирщик, елейно улыбаясь.
— Точно. Днем и ночью коршуна-ворона ждет. Говорит, что он силы большой. Она боится, что ее господин с коршуном-вороном не совладает.
— Так сержант ещё с ночи на пожарище, — отвечал стражник.
Всё, что он мог теперь сделать, так это просто сложить руки на груди. Он даже не молился, он не смотрел по сторонам. Он смотрел только на Кранкля.
— Господа, а о чем вы говорили, пока я не пришла?
— Видел, только никогда не покупал. А это что? Пряники, — он достал большой квадратный пряник, — леденцы и сахар не покупал, их разве укупишь? А вот пряники покупал. А что тут написано?
— Так убежала, а денег не взяла. Деньга при нас осталась.
— Место безлюдное? — удивлялся Волков. — Да побойтесь Бога, где же безлюдье? Большое село, церковь напротив, замок рядом, трактир за забором, два больших города в одном дне пути отсюда, монастырь ряд…
— Нет, простите уж великодушно, но я еду домой. У меня была мать и две сестры, я почти двадцать лет их не видел. Я писал им, они мне не отвечали. Я хочу знать, что с ними.
— Будь добр, жирный брат мой, сходи за отцом-лекарем и скажи, что человек, который получил ранение в схватке с дезертирами, просит его помощь. А иначе этот человек слезет с коня и тебе самому потребу…
— Ну, господа, вы посмотрели на меня и познакомились со мной, ваш интерес удовлетворён? — спрашивал солдат, а сам думал:«Молодец мой Ёган, арбалет взвёл и болт на ложе уже, и выглядит как старый пров…
— Жидок их прочел, и под рубаху спрятал, к сердцу прижал.
— А чего это задохлая? Добрая была скотина. Знаешь сколько я с нее мяса взял?!
Два стражника барона, что охраняли Клауса, были весьма не веселы. Промокли насквозь, и, видимо, за глаза проклинали коннетабля, который дает такие глупые задания, но в лицо коннетаблю только вздыхали…
— Сержант, седлай коней, запрягай телегу, четырёх людей с собой берём, Сыч и монах тоже едут с нами.
Солдат вышел на улицу, там шел дождь, и было свежо. Он с удовольствием вздохнул и стал готовиться к разговору с госпожой Хедвигой. И тут он вспомнил, что госпожа вошла не через общий вход, значит, мо…
— А сержант поутру взял жаровню и поехал в трактир воров ловить, — сказал Ёган, подавая полотенце.
— Никому ты ничего не принесешь, — сказал мордатый стражник уже без ухмылки, — мы всё заберем и всё сами посчитаем.
— Мы с ним слишком мягко, — сквозь зубы отвечал солдат. — Надо было ему язык отрезать, но сегодня я очень милосерден. Потому что скоро меня посвятят в рыцари, и я не хочу омрачать праздник дерьмом и …
— Мне известны люди, знающие толк в подобных делах. Сами они юристы, оценщики и бухгалтера. Они оценивают стоимость поместий при закладах и при продажах земли, и посему сведущи во всех тонкостях.
— Да, — злобно сказала девушка. — Видела я, как он ему ногой на поясницу наступил и за ногу его дернул, а поясница хрустнула, а упырь моего брата закинул на плечо, — девушка всхлипнула. — А он еще жи…
— Так молодому графу пятнадцать лет, он с дружками своими паскудными охотится, пьет да девок портит. А барон наш так просто пьет. Не до того им.
— И даже, наоборот, с кое-кого мы сами можем собрать. — Вставил краснощекий и довольный собой отхлебнул пива. — А бабы, — добавил он, — тот же булочник должен еще и кормить свою бабу. А ты никому нич…
— Она убийца, она напала на вашу жену и сына. Неужто вы её отпустите? — Удивлялся солдат, но он начинал понимать, что доводы его бессильны.
— Зад у нее волшебный, у нас один мужик говорил, что дал бы крейцер, если б она позволила хоть один палец ей в зад засунуть.
— Не может быть такого. Кто-то лез через кустарник. Здоровый, как бык. Ветки трещали.
— Конечно, можно, но надобно посчитать, какова будет прибыль, мы ж не знаем, сколько трактир будет приносить… чтобы вам семь цехинов сразу выдать. Мы ж пока даже народ не запустили. Вот народ…
Стражники, шлепая по грязи и лужам, подбежали. Это были не молодые уже мужики, прожившие жизнь с копьем в руке и со шлемом на голове. Усатые, худощавые, но крепкие.
— Значит так, Авенир, ты говорил, что тридцать пять талеров для тебя большие деньги, а сам накупил расписок у этого вора почитай на двести. Думаю, что и тридцать пять найдёшь, найдёшь и отдашь… Через…
— Зови. — Волков сел на кровати и поморщился от боли в ноге. Взял молоко, стал пить без удовольствия. Через силу.
— Сгниете в подвале, — закончил Волков и приказал стражнику: — На место его.
— Госпожа? — удивился солдат. — А второй кто был? Неужто барон?
— А я все-таки считаю, что господин Крутец молод для столь ответственной должности, — сказал нотариус Деркшнайдер.
— Ну, здесь подожди, раз в конюшне места нет, а я пойду, гляну, что там за певец.
Он был несказанно рад. Еще не рассвело на улице, и ливень тушил факела, но солдат радовался. Не зря. Уже не зря затеял он аудит. Он был молодец, и барон должен был это оценить, ведь и вправду эти бум…
— На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он — нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.
— Все одно несправедливо все устроено, — упрямствовал Ёган.
А в трактире было шумно и душно и народ выходил на улицу подышать, а Ёган буквально вез Волкова в замок. Тот едва дышал, иногда выплевывая на шею коню, на себя, на седло сгустки крови. Ехали до замка…
— К вашим годам вы сохранили все передние зубы и выглядите бодрым.
Отличный ужин, разговоры, ни слова о погибших детях, кофе, серебряная посуда, что это красивая, благородная и богатая женщина может хотеть от солдата-простолюдина? Волков был высок ростом, малорослых…
Монах делал вид, что молится. Его костлявые пальцы в оловянных перстнях перебирали четки. На самом деле он не молился, он внимательно следил за солдатом. Густав Адольф фон Филленбург, епископ Вильбур…
— А что, он дорогой был? — Спрашивал Ёган.
— А-а, — догадался усач, — солдатскому ремеслу.
А Волков рассмотрел его повнимательнее: замызганная куртка, почти истлевшая исподняя, рубаха сто лет не стирана, стоптанные башмаки, дурацкая шапка. Волков явно не верил ему.
— Я ваш господин, — продолжал вурдалак, и орать и приближаться, — повелеваю вам — убейте чужака.
— Ну что вы мнётесь, говорите, — произнёс Волков, разминая ноги.
— Бабка моя. Всегда, когда кто-то из детей убьется, она и кровь, и боль заговаривала.
— Лаз тут, — сообщил он, — в подпол. А я слышу, вроде зовет кто-то. — Повернулся к Ёгану и добавил: — лампу давай.
Он повернулся и пошел к своей лошади, стараясь не хромать. На выезде из замка он остановился, когда увидел Ёгана. Тот подбежал к нему, был радостен.
Барон упал в кресло, схватил кубок, часть вина расплескал, а остальное выпил и ударил об стол кубком так, что он погнулся.
— Слыхал, он с трёх сторон окружён водами Эрзе, двое ворот, окованных железом, шесть хороших башен. Город огромен, стены новые. Еретики два раза подходили к нему, один раз даже взялись осаждать, да н…
— Тот стол занят, господин, важными людьми.
— Иди в трактир, — сказал солдат, — я подумаю. Ёган, дай ей крейцер.
— На мельницу приехал человек, говорит, что поутру на него напал огромный желтый мужик, упырь, наверное.
— Утром на заре. Велела седлать свою лошадь, ей оседлали, и она выехала со двора, а за стеной её ждал какой-то человек верхом.
— Это кольца для украшений, сюда вставляют ленты, так ламбрийцы украшают своих коней перед боем. В эти кольца они вставляют ленты цвета своего полка.
— А вот зато барону легко, живи, не хочу.
— Вона как оно! — Искренне удивлялся слуга коннетабля.
— И опытные бабы, — снова вставил краснощекий. — Вот ты, каких любишь баб? Молодых или опытных?
— Да помню я, — раздраженно сказал солдат. — Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.
— И что ж со мной никто попрощаться-то не захотел?
— Я могу выковать шип не хуже этого, а поверх него положить серебро. Внутри будет калёный шип, а крылья будут серебряные. Только дело это непростое.
— Нет, не знаете. Шесть или семь лет назад… Да нет, восемь… Да, восемь лет назад, когда к ней сватался очень знатный человек… Вы знаете, она уже в свои пятнадцать лет была красавицей. Так вот, она за…
— Нет, вас посветит наш граф. — Отвечал барон.
— Это ж вы, мерзавцы, побежали первыми, — кричал он, указывая на солдата кривым пальцем без ногтя.
— Какой наглый, — вслед ему произнес Крутец. — Думает, что если его семья кредитует герцога Ренбау, то может вести себя невежливо даже в нашем герцогстве.
— Жгите её, господин, — кричали люди, — в пекло её. Пусть летит к своему сатане!
Спал он плохо, ломило ногу всю ночь, приходилось ворочаться, что бы найти положение, в котором нога не болит. Дождался утра, а утор выдалось дождливым. Серый свет, едва проник в окно, как в дверь пос…
За трактиром стилет они не нашли: мусор, помои, кости, обломки бочек и ящиков, больше ничего.
— Ну, хватит вам, что вы… — растеряно, говорил Волков, а сам краем глаза искал на верху, на стене её. А она смотрела на него из окна. И в её взгляде не было ничего доброго, всё та же спесь и высокоме…
— Болван! Я солдат, а не благородный. Большую часть жизни я прожил в палатке. Спал на земле, и даже на снегу, и в грязи. Половину своей жизни я провел в осадах. Либо ломал стены, либо сидел за стенам…
— Ну, так сделай мне воды с мелом, — сказал епископ, с хрустом разламывая свежайший хлеб.
— А Гирш? — Волков не был уверен, что это хорошее дело.
— Ну, раз просто для разговора, то пошла в кабак я, потому что папаша мой за муж хотел меня выдать, за слюнявого. Да не пошла я, уж лучше тут на спине работать, чем об коровьи дойки всю жизнь руки ло…
— Так в сапоге было. Вот в этом, — Ёган похлопал рукой по правому сапогу. — Я его с мертвяка то тяну, а она и упала.
Честно говоря, солдат и сам уже об этом подумывал. Он уже решил взять Ёгана с собой. Волков понимал, что он с одной рукой он даже коня оседлать не сможет и рассматривал Ёгана как своего слугу. И дума…
— Ну, значит, не удавится, дай ему пять крейцеров, а если начнет ныть, напомни ему, что он арбалет хотел у меня украсть.
— Ну? — Нетерпеливо подгонял его солдат. Его начинало подташнивать, и от потери крови кружилась голова.
— Нет, ничего не выйдет, — сказал он вслух.
— Я подозреваю ее в причастности к убийству молодого коннетабля.
— Вот эта дрянь стоит семь пфеннигов? — Удивился солдат.
«Чёрта с два, кольчуга не выдержит, будь она хоть трижды ламбрийская, а вот его калёная кираса выдержит». — Думал он.
— Да нет же, господин, — монах был уверен, — мельница — это mulino, а la cripta — это могила, склеп.
— И сколько же мне будет стоить такой почет? — поинтересовался трактирщик.
— Ёган Шварц, — ответил возница, — купец.
— Нет, я почти местный. Мой отец был с востока.
— Это примерно пятьдесят коров. — Прикинул Волков.
— Ну, хоть мысли есть, куда люди девались?
— А ещё что шар говорит про неё? — продолжал монах.
— Сержант едет, — закричал со стены один из дворовых мальчишек.
— И куда холоп пошёл? Знаешь? — Спросил солдат.
— Ночью все сделал чисто, — не без гордости отчитывался Сыч. — Комар носа не подточит. Все ценное вывезли, только в конюшне осталось чутка, так дело уже к утру шло, не успевали. Постояльцы все целые,…
— Она вас не портит, я ее почти не заметила. Мой граф… — она случайно сказала «мой» и тут же исправилась. — Наш старый добрый граф тоже чуть прихрамывал, на турнире под ним убили коня, он рухнул и сл…
— Ну, так надо было погибнуть в бою, — ответил Волков.
— Ноги-то я не шила ни разу, — сказала девушка.
— Ха-ха-ха! — Смеялся барон. — Хорошо, что добежал. Яро, поверьте мне, здесь давно нет медведей. Конечно, я поеду, посмотрю, если нужно, но медведей здесь нет лет тридцать. Я сейчас позову егеря и за…
— Рютте, ну конечно, — произнес солдат. — Я смотрю, у вас даже кирхи нет.
— Конь у меня уже есть, — крикнул мальчишка, — папа, пойдем, покажем твоему гостю моего коня?
— Ей, Богу, вас никогда не поймёшь, то едем, то не едем. — Бубнил негромко слуга.
— Это как, — не понял Сыч, — а так вы на мамашку его думаете. На ведьму.
— Женщины там действительно горячи, но вот таких красавиц как вы, я там не видел.
— Руки в воде? На болотах она, что ли где то?
Когда сели обедать, приехал Крутец и Ёган. У Ёгана запеклась кровь на брови, глаз опух.
— Моя фамилия Фолькоф, и это я коннетабль Рютте.
Агнес стояла гордая, с вызовом поглядывала на Ёгана.
— У вас и у Бога впереди бесконечность, а у меня сегодня куча дел. Так что вы уж извините. К тому же, две козы стоят утренней молитвы.
— Ну, что ж, посмотрим, не врет ли книга, — прошептал он и нажал на спуск.
— Так кто из вас коннетабль? — Снова спросил кожаный.
— Потому, что моя мать пролила из-за нее много слез.
— Это как? — Недоуменно уставился Волков на Сыча.
— Бабье оружие — это ты про яд говорила, которым ты меня отравить хотела?
— А ты, женишок, так и вовсе в любви клялся, а сам бежать…
Повторять было не нужно. Двое стражников тут же вскочили из-за стола, схватили мальчишку, выломали его руку, согнули. Возница, что привез Гирша, попытался было вступиться за господина, но еще один ст…
— Так на заре, — хныкал купец. — Час до вас шел.
— Хех, он, видите ли, видел медведя на ярмарке. А я их убивал. Я убил двух медведей на ежегодной охоте герцога, и убил их именно этим копьем. Клаус не даст соврать. Вот спросите его.
Сам при этом поглаживал эфес. И тут, прямо из тьмы, на них выскочил конь, с храпом пронесся мимо. Всё, что мог понять Волков, — это то, что Ёгана на нем не было.
— Писать то не писали, а вот приходить проведать — приходили. Много кто приходил.
— Вон тот меня ножом ткнул, — он указал на одного из дезертиров.
— А кого ж ему искать? — Пережевывал фасоль слуга.
— Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.
— Хорошо, — управляющий встал, — я сейчас принесу их.
— Да, хорошая мысль, — согласился солдат.
— Не упирайся, Авенир, это только усложнит дело, пошли по-хорошему, кузнец уже тебя заждался.
— Да. Найди там ее управляющего Томаса и скажи ему, чтоб вызывал из города людей для аудита, скажи, чтобы ехали быстрее. Скажи, что господин барон заплатит сорок монет.
— Крейцер, — произнёс Крутец, — трактирщик берёт пол крейцера в день с человека за то, что разрешает спать на полу вповалку.
— Урок? И что ж это был за урок? — вкладывая в голос угрозу, спрашивал фон Ленц. — В чём суть урока?
— Ну, прогресс на лицо, тугой бинт вам помог, продолжайте на ночь бинтовать с мазью, хотя мазь, в общем-то, уже и не нужна. Просто бинтуйте, и небольшие нагрузки для руки, небольшие! И никаких резких…
— Стой, — сказал Волков, пока баба не ушла. — А хозяин где ваш?
— Вот дурак, а, — удивленно произнес Ёган.
— Господин, думаю, тут без старосты нашего не обошлось.
Серое туманное утро было тихим, а по дороге на монастырь быстро, разбрызгивая лужи, скакали вооруженные всадники. Время от времени они останавливались, осматривали дорогу и снова скакали.
— Так двор тут можно купить, — оживился Ёган, — тут много пустых дворов, за дарма можно взять.
— Где коннетабль? — Спросил он у стражников, которых, видимо, знал, после приветствия.
Подъехал и сержант. А из замка бежали ещё три стражника, с копьями, в шлемах, готовые к бою.
Они зашли в харчевню, сели за стол друг напротив друга.
Волков промолчал, но подумал, что этот человек, возможно, прав.
Все начали быстро доедать, вытирать губы, допивать из стаканов и вылезать из-за стола, стали выходить на улицу. В углу трактира Волков приметил Сыча, и незаметно дал ему знак идти за ним. Сыч, дремав…
— Подождите, я сейчас все объясню. У меня хорошая одежда. Такую носят богатые горожане и даже благородные господа на севере.
— Ёган, а много в Рютте убогих? — поинтересовался солдат.
— Так убого брать нужно, да и этого тихо, в ночь, чтобы слухи не пошли. Волков вспомнил, что со старостой из малой Рютте Сыч оказался прав. Да и сейчас он говорил дело.
— Да надо бы, совсем отбился от рук. Крыс не ловит, только на кухне ворует.
— Говори: «Да, господин», — сказал сержант и для доходчивости отвесил калеке оплеуху.
— Дяденька, а чего это он такой? А кто это?
— Значит, мы больше ни кого не знаем, кто мог бы знать, где прячется вурдалак?
— Понял. Ладно, ты иди и помни, мне нужен ла Реньи и Соллон.
— Так не упускай. Солдат достал из кошеля деньги, — покупай телегу.
— Ну, что встал? Давай, — пригласил коновала Ёган, — вытягивай палку из ноги.
— Вы всегда можете уйти в отставку, в любой момент, а герб и шпоры у вас останутся. Но я думаю, что вам предложат стать свободным рыцарем. Рыцарем без лена и без сеньора. Мне кажется, это для вас луч…
— Ваше приглашение для меня большая честь.
— Или всё-таки передадим её в руки ландфогта? — спросил Волков, хотя знал ответ заранее.
— Очень просто. Во-первых, он на меня на дороге напал, а, во-вторых, его госпожа Анна из своего замка видела. А дальше собаками выследили.
— А зачем ждать, чего ждать в строю? — спрашивал молодой барон.
— А, может, и другой там же живет? Может, поищем там же?
— Эй, ты, — солдат указал в мужика пальцем. Это ты предлагал ночлег за крейцер?
— Да, хороший доход приносит трактир. Откуда столько сегодня?
— К сожалению, господа, это не вурдалак. Это всего-навсего девурер кадаверум, трупоед. Или сервус мортус.
— Кстати вашу служанку я велю пороть, а потом отправлю работать в коровник, где ей и место. И запрещу ей входить в дом.
— Вопросов у меня к вам тысяча, но я хочу задать вам их после дела. Я прошу вас быть моим гостем. Но сначала нам нужно будет уладить один вопрос. И, надеюсь, вы мне с ним поможете.
— А чего же за ним скакать? Он только что уехал.
— С чужих слов, — передразнил его солдат. — И что с чужих слов она там делает?
— Вас просто выгонят из отряда и не возьмут в другой. И вам никогда не позволят охранять штандарт герцога.
— А про мужика вы не серчайте, — продолжал старый стражник, — мужик он упрямей барана, всё от жадности своей, да от бедности. Ничего мы их переупрямим.
Народ пошумел еще чуть-чуть и затих в ожидании, а ла Реньи запел чистым, красивым голосом, во время пения его акцент почти не слышался.
— Так что произошло в Каасе? Почему ни о чем не договорились? — спросил барон, наливая вина солдату и себе.
— Значит, уходим, — резюмировал Волков. — Вытащим телегу и впряжем коней.
— Все, — доложил сержант, — на чердаке тоже ничего нет. Только шестерни, да пыль, да помет голубиный.
— Так этот дьявол меня скинул, я за вами побежал.
— Вот и прекрасно, — сказал барон, — всё равно от вас никакого проку.
— Закон? — Заорал Волков, выходя из себя. Он склонился к мужику и схватил его за волосы. — А не юрист ли ты?
— Вы мерзавец, Фольков! — Орал барон. — Какого черта?! Какого черта, почему вы сразу не рассказали мне об том?!
— Не богохульствуйте, сын мой, — монах погрозил пальцем, едва заметно усмехнулся.
— Зачем в расстриги, я благословение от аббата получил. Благословил он меня на путь с господином коннетаблем.
Хижина старухи стола между вонючим болотом, в которое превратилось заброшенное кладбище, и черным старым гнилым лесом. Влажно тут было и муторно. Всё прело вокруг. Пахло гнилью. Дышать было тяжко. Он…
— Ага, — ответил тот и уложил на ложе болт с серебром, прижал его зажимом и отдал оружие Волкову.
— Ну как прошёл день? — спросил солдат, у слуги поднимаясь по лестнице.
Весь хмель как рукой сняло. К харчевне он подъехал уже трезвый, и под фонарем харчевни увидел Ёгана.
— Да ладно уж, не оправдывайся, — произнесла девушка и полезла в телегу, — свами я поеду, в город. А ну-ка подвинься, худоба, — сказала она Агнес, — ишь, за двоих сидит.
— Куда? Куда ты? — Шипела служанка, пытаясь его остановить. — Госпожа не одета. Не смей!
Вдруг этот крупный мужчина всхлипнул и кинулся их харчевни проч.
— Да, конь хорош. — Купец разглядывал коня.
— Гирши? Эта семейка ростовщиков из Креденбурга?
— Эй ты, урод, — заорал Волков, — а ну верни моих коней в конюшню.
Калека озирался по сторонам, он был в панике.
— Ага, барыня. Мы холопы, а она барыня. Она нас вроде и не видит, мы вроде есть, а вроде нас нет. Так же и мы к ней.
— Боюсь, не получится, — здоровой рукой Волков почесал подбородок. — Мало того, я хочу забрать вашего Клауса, барон. — Он потряс перед бароном бумагой, которую взял у отца Виталия.
— Не знаю. Наверное, обыскал бы мельницу.
Барон аж подпрыгнул. Он больше не был суров. Он был и радостен, и возбужден, и даже возмущен.
— Заткнитесь оба! — Вмешался Волков. — Отпирай, Ёган.
— Упорствуешь, паскуда?! — Сыч два раза ударил калеку. — Сейчас железом жечь буду! Говори, что за яд!
— Холопы, почему без стука? Кто позволил?
Франческа подняла голову. Все на площади затихли, стояли, прислушивались.
— А кто вам сказал, что мы приехали, кого то убить? — спросил фон Фальц и теперь он не улыбался. Совсем не улыбался.
— Когда допьёте, поднимайтесь ко мне в покои.
— Может и так, может и так, — согласился Сыч, — вот только трактирщика брать не резон. А управляющего самое время, и его самого и холопов его.
— Найдёшь деньги, пересчитаешь, принесёшь сюда.
Существо лежало молча, таращилось в небо.
— Я не алчу госпожу Хедвигу, — сказал солдат.
— Да, тихонько подъехать с телегой, дверь не ломать, позвать на улицу, мешок на голову и в подвал. А там уже спросить, от кого он бумаги носит, и желательно все вызнать до утра, пока его не хватились.
— Это, что, за один день столько? — Спросил солдат.
— Наверное, из арбалета, — с презрением спросил юнец.
— Так вот, — пояснял Крутец. — Любой, кто приобретает землю в славном герцогстве Ребенрея, должен принести присягу принцу Карлу, а присяга приносится как?
Волков и сам замечал, что сапоги у стражников рваные, штопаные. И такое положение дел его не устраивало.
— Говорите, господин военный, в какой цех вы меня запишите?
— Да в монастыре же есть! Но до монастыря ехать долго. Засветло туда уже не попасть, а ночью они ворота не откроют, сколько не проси. В городе тоже есть врач, но до города еще больше ехать.
— Ну, что стали-то, — морщась от невыносимой вони, сказал солдат, — осматривайте дальше.
В ответ калека только жалобно всхлипнул и глубоко с надрывом вздохнул.
— Вы может поесть, чего желаете, аббат велел вам всего давать, что в кладовых есть.
— Куда же вы? — Засмеялся ламбрией в коже.
Не то, чтобы он не доверял сержанту, хотя он ему и не доверял, просто он сам хотел изловить мужика, что шастает по болотам.
— А слух у меня добрый, господин, и ночью я зорок.
— А что же, может и правда ваша, может, возьмём старуху да потолкуем с ней, может сынок то и обмякнет, как маманю тут увидит. — Размышлял в слух Фриц Ламме. — Только вот старуху жечь железом бес толк…
«Коннетабль из Рютте, сообщаю вам, что родственник мой, герцог Конрод фон Бюлоф курфюст Ренбау, пересмотрел свое решение и отказывает вам в рыцарском достоинстве. Предлагаю вам незамедлительно приеха…
— Не знаю, я не грамотный. Буквы какие-то.
— В общем, не игрушка это, — сказал он. — Больше в него никто глядеть не будет.
— Да по чем же мне знать? У него в замке куча всякого люда, может, и есть кто. А что в бумаге то?
— И что? Ты даже не захочешь, чтобы я снял капюшон?
— Натяни, — сказал Волков, протянул Томасу арбалет и закричал вниз: — Фон Ленц, если вы или кто-то из ваших дружков при мне оскорбит женщину — клянусь Господом нашим, он получит болт либо в брюхо, ли…
— Не знаю, сколько потребуется. Может, месяц, может, больше. В общем, будут жить у тебя.
— Скажи, что помяли меня, и болт я в ногу получил. Отлежусь, подлечусь и через пару дней приеду.
— В Верхней Рютте есть и кузнец, и коновал.
— Ёган, оседлай коня. Кстати, хорошее ламбрийское седло. Отдам за полтора талера.
— Господин Фолькоф, останьтесь, пожалуйста. Вы так редко у нас бываете.
Трактирщик, его батрак и Ёган пошли на конюшню, а Волков двинулся к своим покоям и прямо у лестницы увидел Хильду. Она только что проснулась, была простоволоса, в нижней рубахе и с лампой в руке.
— Да стой ты! Дьявол в тебя что ли вселился? — Ругал солдат коня, пытаясь попасть в стремя. — Получишь у меня плети.
— В берлогу к ведьме, ты Сыч, пару вёдер жира из бочек возьми.
— Кто мне еду послал в покои? — Продолжал солдат.
— В колено его руби! Не стой! Навались разом! На руку навались! Держите крепче! Барона-то оттащите!
Волков чуть отдышался и произнес, глядя на девушку.
— Хорошо, иди, погляди, мне нужно знать, где упырь.
— Да, мне еще надо найти самого гул-магистра или, как изволил выразиться господин Кранц, вурдалака.
— Погибните за просто так, — сказал ему солдат.
— А где тот мальчишка, что поехал к монахам?
— Верно, говорите, господин, на кой ляд она нам сдалась такая, — добавил Ёган.
— Зовут его Эммануэль. Но, сын мой, это мои догадки.
— Никогда бы не взял на себя такую смелость, — смиренно отвечал трактирщик, но в его интонациях солдату послышалась насмешка.
Солдат не ответил, спорить он не собирался, но подумал, что трактирщика надо навестить.
— Вы знаете, кто это? — Спросил солдат, указывая на труп Соллона хлыстом.
— Что, поймал несчастного уродца и теперь горд собой?
— Может, ты хочешь спросить, не станет ли она твоей женой? Так вряд ли такой дурень ей нужен. Она тебе откажет.
— До вечерней зари собери мне всех людей, хочу посмотреть на них. И пусть придут с оружием.
— Факел? — потянулся Ёган. — А что на двор-то? Там ночь что ли?
— Кто шил? Чем обрабатывали? И зачем рану смазывали дегтем с медом? Вы ж не лошадь. Чем присыпали?
— Я к вербовщикам, — ответил мальчик. Мужик молча указал направление пальцем, но парень и без него уже знал, куда идти. Обходя столы с шумными и не очень посетителями, он подошел к столу, где сидели …
Папаша никого в ту комнату класть не велит.
Родители девочки и не знали, что она пропала. Думали, что просто заплутала немного. И ничего больше Волкову узнать не удалось, кроме того, что мельник и его жена заметно обрадовались, когда увидели в…
— Вы знаете, о чём я хотел вас попросить? — сказал Волков.
— Я все сделаю, господин барон, — чуть рассеянно произнес солдат.
Конь буквально затанцевал на месте, но вперед не шел.
Арбалет был великолепен, совершенен. С легким стрекотом ключ натягивал тетиву, почти не требуя усилий, а рессора была настолько мощной, что болт просто исчезал с ложа после спуска, как будто его и не…
Волков говорил с издёвкой да ещё при попе, и пьяный барон это понимал, и вынести не мог. Он положил руку на эфес меча.
— Если ты не рыцарь, то откуда у тебя такой меч, — коннетабль ткнул пальцем в эфес меча солдата. — Откуда такой конь, откуда такой шлем?
— Да-да, — торопливо произнес молодой граф, — я, ландфогт графства Шлоссер и земли Байренгоф благодарю вас, коннетабль. Ваш поступок считаю достойным восхищения.
— Коннетабль, коннетабль, — заголосили бабы.
— Жадность хуже чумы. Фон Бок из жадности прекратил платить солдатам зарплату и заявил: «Пусть война кормит себя сама». Солдаты, естественно, взбесились и стали свирепствовать в землях еретиков. Те, …
— Развяжите его, — приказал Волков стражникам, — и оставьте нас.
— Хватит уже спрашивать, устала я, — отвечала девочка. — Полежать мне надо, глаза ломит.
— В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух.
— Иди спать в людскую, — произнёс солдат и вытолкнул девочку за дверь.
— Хватит, — рявкнул Волков снова закипая. — Или будешь отвечать, либо сбирайся в подвал и под кнут.
— Слышишь, что он говорит? — Спросил солдат у девочки.
— А может, мамку-то повидаете, да вернётесь? — Крикнул кто-то.
— Хорошо, как вытянем наконечник, нужно будет зашить, пару стежков сделать.
— Нет, знаю, что далеко. Не вижу её и не слышу.
— «Ну, ясно, господин коннетабль», — поправил его Волков, пристально глядя ему в глаза.
И тут служанка, и с бабьим визгом кинулась на Волкова. Это была высокая, сильная не старая женщина, она сжала кулаки и сразу двумя кулаками из-за головы попыталась ударить солдата. Такие атаки Волков…
Волков зачерпнул ложечкой белой массы. Он не помнил, когда последний раз пользовался серебряной посудой. Даже на пирах у герцога, где гвардейцев первого круга, к которому принадлежал он, сажали с гос…
Волков пальцем зацепил его за край рубахи и наклонил к себе.
— Очень. Мне в вашем доме все нравится, — отвечал солдат.
— А что ж… Видел, господин. Только не медвежьи они. Медвежачьих лап я тут с измальства не видал.
— Вперёд? А может, корону тебе графскую на щит?
Они вошли в харчевню, где Волков сразу увидел двух купцов. Вчерашнего купчишку и купца настоящего. Они отличались как день и ночь. Вчерашний купчишка походил на богатого крестьянина, настоящий купец …
— Что это? Язык древних? Я не поп, чтобы читать на нем.
— Пока не знаю, ты сам-то в нем что видел?
— У нее здесь есть родственники или земляки?
— Здравствуй, здравствуй, наверное, знаешь, зачем я тебя позвал, — сказал солдат и протянул ей чашку молока.
И победила бы их ведьма, да вот только солдат такое уже видел. Видал он в своей жизни страх, вида и панику, и знал, что они с людьми делают. Вспомнил он, как один раз в крепкой баталии вот также посе…
— Да к дьяволу этого заносчивого попа, — отвечал барон с раздражением.
— Благословляю, — закончил диалог брат Теодор.
Пришедший в себя великан кивнул и взял старуху, легко, как пучок хвороста, вынес её на улицу. Он уже не боялся её.
— Он выше нас всех на голову, ему воды будет по пояс, а нам по грудь. При его силе всех перетопит.
— Ну что ж, в моих силах это поправить, — сказал епископ, глядя на солдата и надеясь, что его слова на того произведут впечатление.
— Они убили всю мою семью, — просто и обыденно ответил брат Ипполит, — вернее убивал один упырь, такой же какого вы изловили.
— А-а, коршуна-ворона золотом не купишь. Коршун-ворон в суть смотрит, коршун-ворон кровь ищет.
— Какие деньги? — Староста невинно хлопал глазами.
Еще совсем недавно господин, управляющий Соллон, был похож на богатого землевладельца. Его камзол цвета горчицы с пышными рукавами и с разрезами на алой подкладке, штаны с буфами, бархатный берет, ли…
— Не смешите меня. Этот болван фон Рютте и курицу в курятнике поймать не сможет, с пьяных-то глаз.
«Хорошо, что я их вызвал, — думал солдат, глядя на аудиторов, — а сдуру все сам хотел сделать».
Он даже не повернул голову, что бы глянуть в последний раз на Рютте, видеть он её не мог.
— Господь всемогущий! Вот, люди, глядите, так выглядит слуга сатаны, скажите барону, отцу нашему, спасибо, что изловил его.
— Да, господин коннетабль, — тут же подбежал к нему управляющий.
— Богомерзко там, воры там, девки, игроки и пьяные. Меня из монастыря отпустили, чтобы я господину коннетаблю помогал, а я за трактиром слежу. Сегодня пришлось у одной из девок деньгу из-за щеки дост…
Солдат подумал, что рано или поздно слухи дойдут до барона, и что будет лучше, если он расскажет все сам. Он рассказал, только без подробностей.
— Бродяга с большой дороги?! — заорал барон. — Еще одно слово, и вы не только за одним столом с ним будете сидеть, но и в одну церковь пойдете, а после возляжете с ним на одно ложе.
— Нет, еретиков там не бывает. Просто муниципия Верго подняла восстание против окрестной знати. Фриза и фризийские нобили поддержали знать. Нас наняли фризийцы, полтора года мы воевали за них, но у н…
Он извинился и вылез из-за стола, не смотря на протесты барона и аудиторов. Пришлось пообещать вернуться.
— Повешу его на площади, повешу подмышки, чтоб не сдох сразу. Кто из соседей может похвастаться, что поймал людоеда?
— Расседлай лошадей почисти и сюда, — сказал слуге солдат.
— Да погоди ты, — перебил его Волков, — ты скажи, лучше, Брунхильда вчера приходила?
— А в других главах о гул мастере что-нибудь есть? — Спросил он брата Ипполита.
— Я тебя предупреждаю, если увижу твоего кота — со стены его скину.
— Мне очень жаль, господин фон Дюриц, — чуть поклонившись, ответил Волков, — но, боюсь, что не смогу вам ответить. Может, господин барон скажет, он, наверное, в курсе причин поединка.
— Ну, так как, ехать нам резать орешник или как?
— Шить я не мастак, господин, — сказал кузнец.
— Ну, что, Фольков? Вы еще не передумали жениться на моей дочери? Наш уговор в силе?
Солдат открыл дверь и увидел мужчину, который привозил ему приглашение от госпожи.
Сержант кивнул и велел запрягать телегу и седлать себе коня, а Волоков же не спеша пошел в донжон завтракать, где за столом нашел монаха.
— Ладно, не буду вас неволить. Но скажите, что бы вы сделали на моем месте?
Мальчик, не отрываясь, смотрел на монеты. Это были огромные, огромные деньги, которые бы решили все вопросы мамы и сестер.
Они поднялись в башню, но солдат не отставал.
— Будет тебе герб, сегодня же напишу брату письмо, завтра поутру выезжай, через два дня будешь в Ланне, ещё через два дня ты кавалер. В кошельке сорок пять талеров и пять имперских марок. На талеры н…
— Всё он разумеет, — продолжал Сыч, — написал он, значит, бумагу и послал своего холопа с ней.
— Чего? — удивился барон услышав Волкова. — Сорок монет?
— И кто они? — Настаивал солдат, но ему опять не ответили ни госпожа Анна, ни Томас.
«Господи, невыносимо нудный человек, — думал солдат, — наверное, все бухгалтеры такие».
И два молодых образованных человека, аудитор Крутец и лекарь брат Ипполит, поняли, что у них и вправду нет другого выхода.
— Я тебя уже предупреждал, чтобы ты не сравнивала меня с бабами.
— Это сливки? — солдат взял ложку, но не решался попробовать.
— А как же тебя пустили в замок? — Спросил Волков.
— А ты молодец, Сыч, — произнес Волков, так и сделаю.
— То есть, — произнес барон, — вы утверждаете, что в моем феоде мои люди воруют у проезжих.
Когда солдат доковылял до места действия, первым делом он увидел барона, тот сидел в дорожной грязи по пояс, но был весел.
Тут телегу качнуло на кочке, это вызвало новый приступ боли в ноге.
— Господа аудиторы, вы всё видели. Дом отличный, колодец свой во дворе, нужник тёплый рядом со спальней, нужник для слуг, кровати с перинами, — говорил солдат, — надеюсь, вы дадите хорошую цену.
— Тебя и твоих детей, — продолжал забавляться солдат.
— Ага, ага, лютуют. Мы на тот берег даже не суемся. И хорошо, что мосты паводком смыло, и вы, господин, подумайте хорошенько, прежде чем туда лезть. А вам куда нужно?
— А там что? — Волков указал на зеленеющее поле.
Отсчитал пятьдесят, сам сел в тени. Пока Волков подходил к старику кувшин почти перестал раскачиваться. Волков поднял арбалет и стал целиться.
— А я про тебя и забыл вчера, — сказал он брату Ипполиту.
— Ты думал убить меня так, ублюдок, — крикнул он, улыбаясь во весь рот и отбросил палку с оперением в воду.
Солдат чуть растерялся и, думая, как ответить, молчал, и сержант с управляющим молчали.
— Вот я и хочу послушать, как он разговаривает.
— По просьбе одного ангела в человеческом обличии я спою еще одну, последнюю песню.
В книгах отцах Виталия был такой же порядок, как и в церкви. Они быстро нашли имена всех пропавших людей. Оказалось, что из девяти пропавших четверо были детьми, трое женщины, остальные были мужчины.
— Да-а, — протянул барон, вспоминая и улыбаясь, — веселый был денёк.
— Бог не обидел вас не только здоровьем, но и красотой, и умом.
— Мы пришли потолковать со старой шлюхой, — отвечал фон Ленц дерзко. — А, может, и зарезать какого-нибудь тупого коннетабля.
— Нет, — твёрдо ответил Волков, — задаток будет составлять пять талеров, но к задатку вы получите четыре бесплатных комнаты в трактире. Ведь речь шла о четырёх господах аудиторах, не так ли?
— Вам выделены две перины, добрая подушка и две простыни, — с гордостью сказал Ёган, слуга барона. Солдат удовлетворенно кивал, он вел себя так, как будто всегда спал на перине, укрывался периной, и …
— Если нужно найду их. Поймаем их. Мертвеца убьём, госпожу вернём с позором, на верёвке приведём — пешую. — Со злобой говорила девочка.
— Как же не шевелите? Еще как шевелите. Тут на днях одного юного рыцаря привезли, так ему на дуэли ночью кто-то бедро проколол. Не знаете, кто его ранил?
— Двери городским господам не открывают, говорить с ними не желают, а один блажной так вообще собакой их травил, со двора гнал.
И тогда Волков поглядел в конец стола, где среди других сидел Сыч. Тот поймал его взгляд и Волков поманил его. Сыч сразу подошел.
Большим пальцем фон Фальц подкинул монету вверх. Монета крутилась в воздухе и все присутствующие, за исключением Кранкля, глядели на неё. Рыцарь отрешённо глядел в даль, как будто всё происходящее ег…
— Нисколько, — ответил солдат, — Женщина просто пригласила меня на ужин, я почувствовал, что она испытывает страх, мне не очень хотелось, но я решил остаться, я ведь должен был ее защитить.
— Здравствуйте, вы, видимо, тот рыцарь, который сражался с моим мальчиком с дезертирами.
— Уж больно муторно, — поддержал его стражник.
— Я сказал дяде, что поеду на турнир в Бьё весной, где хочу выйти к барьеру.
— Но давайте договоримся. Как только я навезу здесь порядок, я уеду.
Ёган распорядился насчет завтрака и воды и вернулся перебинтовывать плечо.
— Так это… — Мужик пожал плечами, — боязно было.
— Ты знаешь управляющего Соллона? — Спросил солдат у купца.
— Да нашёл, нашёл, — показал оружие тот, — цел и невредим он.
На пути к замку Волков встретил барона. Тот ехал верхом, на плече у него лежало копье. Рядом с ним шел крепкий поджарый мужичок. Небритый, но улыбчивый. В поводу он вел четырех собак, нес рогатину.
— Уезжать надумали, экселенц? — Спросил Сыч.
— Вот этому человеку, — Волков указал на Сыча, — дай бумагу и грифель, потом бегом в конюшню, буди конюха, седлайте лошадей. Шестерых. Иди.
— Режем! — Рявкнул кожаный и двинулся на Волкова.
— Тут стой. Не входи. Понял? — Волков поднес здоровенный кулак к носу старичка.
— Думаете, я дурак?! — Снова повторял Гирш. — Как еще суд? Вы воры! Просто воры! Вы просто украли у меня деньги!
— Ты, что, многих ведьм видел? — Спросил Волков.
— Странно, — вздохнул солдат. — А мне один поп говорил, что церковь всегда будет поддерживать богоугодные дела, не выставляя предварительных условий.
— Я дважды видела, как этот человек возвращался туда.
— Господа, если бы я хотел вас отравить, я бы посоветовал харчевню в Малой Рютте. — Отвечал солдат.
— Мне все равно, как ты стал кровососом. Ты — порождение ада, губитель душ! Ты убивал детей и баб, а, значит, ты более не рыцарь! Даже если и был им когда-то. Все, что я могу для тебя сделать, так эт…
— Нет, господин, не написано. Все, что написано, я прочел.
Проснулся солдат от кашля. Откашлялся, сплюнул на пол. Ёган тут же встал, вытащил ставень из окна.
— На въезде в его землю я избил его людей, — ответил солдат, — этого уже достаточно. Затем я ранил одного из его людей. Затем избил его управляющего. Мало тебе?
Существо вдруг открыло рот, зашевелило губами. Волков ни чего не услышал.
— Хозяин, — тряс его за плечо Ёган. — Хозяин, там приехали к вам, желают видеть.
— Ты лучше давай езжай в замок да посмотри вещи мои, коней поверь.
Солдат двинулся на кухню, Ёган и стражники за ним. Перепугали кухарку, баба с каким-то мужиком тискалась в полутьме, а дверь в покои оказалась заперта изнутри, да только вот засов был хлипкий.
— Я видела, когда вы выезжали из аббатства.
— Ну а как тут объяснить? Вот, к примеру, барона все боятся, но уважают. Баронессу все любят, она и на лекаря денег может дать, и подарки на рождество дарит, а молодая госпожа… ну, даже не знаю. Вот …
— …и староста Малой Рютте гонял мужиков на барщину четыре раза в месяц, а не три, как было уговорено с сеньором. Там было и в марте месяце, и в апреле месяце, и в мае. И в те лишние дни велел он мужи…
— Ну, где-то так, — с долей гордости отвечал Волков.
— Вот, видите? — Сказал солдат громко, — кого-то из вас, чертовых грешников, Господь еще слышит, он послал нам солнце.
— Вот и я та подумал, куда холоп с ней пойдёт, подумал, что господину коннетаблю будет интересно, взял да и пошёл за ним. А холоп то пошёл к замку.
— То есть, ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? То есть, ты тут решаешь, кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?
И тут Агнес поняла, что она голая среди мужчин. Вскочила, стала одеваться.
— Сержант, — крикнул барон, — отпусти людей. А этого, — он указал на Ёгана, — пусть покормят на кухне. И лошадей их тоже.
— Надо посчитать, сколько здесь, — оживился барон.
— Так-то ж я обворовывал, дети тут при чем?
— Нет. Не верну, я с вами поеду. Слуга вам нужен. Добра у вас много разного, а слуги нет, конюха нет, а вы ведь даже сейчас одеться не можете.
— Страшная она. Псалмы читала, будто кого проклинала.
— Ну, берите, раз нужен, — сказал солдат и притянул книгу к себе, стал читать сам, начал с самого начала.
Арбалету старика было, наверное, столько же лет, сколько и самому старику.
— И ты, дурак все деньги на неё спустил, я ж, вроде, тебе пол талера давал, ты всё потратил?
— О, согласен он, — съязвил солдат и тут же увидал монаха.
— Ты сказал «маловероятно», такие слова говорят грамотные, — произнёс епископ, жуя мясо и глядя на собеседника.
Волков помнил этого стражника. Это ему он проткнул ногу в харчевне.
— Ну, мне показалось, что я уже исчерпал всю удачу, отпущенную мне. Почти двадцать лет мне везло. Везение не может быть бесконечным.
Солдат лежал в телеге, на сене, дремал, а вечер был на удивление хорош. Солнце то и дело пробивалось из-за облаков, дождя не было, и под плащом лежать было жарко.
— Пробовал, хотя это было очень давно и эту черную жижу тогда пили без сахара. С мускатом. А в портовых тавернах я не бываю. И предпочитаю наши вергийские вина.
— А вы молодец, Яро. — Барон подбежал к солдату и начал хлопать его по больному левому плечу. — Вы — мое лицо, мой представитель и вели себя достойно.
— Все, что нашел. И вот еще, что в сапоге было, — отвечал Ёган, протягивая солдату бумажку.
— В том то и дело, — соглашался Волков. — Я надеюсь, что шар нам поможет.
— А как же бабы? Мы же хотели забрать у них баб. — Произнёс коннетабль.
— Ну, это только первое убийство бремя, а потом душа привыкает.
Сержант сразу не ответил, а солдат ответа ждать не стал, пошёл к барону.
— Соллон дал ему бумаги на хранение сегодня ночью. — Чётко произнёс сержант.
— Говорит, — недовольно ответила Агнес. — Говорит, что наш коннетабль мечтает о её заднице.
— Вроде никто. Мужики товар ему возят и всё вроде. А что мы ищем, экселенц?
— Расходитесь, — сказал им солдат, — дел, что ли нету?
Но и без его указаний, слова Сыча произвели на Ёгана впечатление, он тоже зажёг пучок травы начал искать.
— Построй их, и давай поглядим, — сказал солдат, спрыгивая с лошади.
— Что это? — наконец спросил он, уставившись на трактирщика.
— Терпите, господин, скоро приедем, монахи вас залечат. Они в этом проворные.
— В том то и дело, что ко мне не очень то.
— Молитесь? Это хорошо… Вот, если б ты еще не брал с меня за постой…
На следующее утро он поговорил с Клаусом. И не стал посылать людей на монастырскую дорогу. Собака там ни разу не взяла след.
— Если кавалер Кранкль изволит, мы можем раздеться до рубах, — предложил солдат.
Но Сыч на него даже не взглянул, он заискивающе улыбался Волкову.
Барон не ответил, он уставился в стол перед собой. Все молчали. В огромном зале было тихо, только ветер завывал в камине, да громко треснуло палено, раскидав несколько иск.
— А что ж нам, ждать тебя что ли? Ты сбежать хотел, что бы деньги не отдавать.
— Итак, господин барон, — продолжал магистр Кранц, — принимаете ли вы нашу работу и будете ли вы выносить вердикт по поводу своих людишек, что обворовывали вас? Если да, то ваше решение мы оформим юр…
— Конечно, не получится, и не надейтесь. На любой войне, такие как вы всегда в цене. Вам дадут рыцарское достоинство и попросят воевать.
— И куда же ты пошел после смерти Брюнхвальда?
Она стояла, не убирая руку с его ноги, и молчала. И кивала.
— А у барона в телеге людоед! — кричали мальчишки.
— Не пойду я, господин, в трапезную. Пусть ваш холоп сам за Ливитусом идет, — ответил монах и обиженно ушел.
Трактирщик перестал дышать, остекленел, косился на солдата как испуганный конь и молчал.
— Нет, то, что надо, а шпоры конечно дрянь, холоп ваш выбирал?
— И еще: скоро из города сюда прибудут четверо господ. Дашь им лучшие комнаты и бесплатно.
— Да, если еще учесть, что беарийский арбалетчик со стены влепил мне болт прямо в шлем.
— Я собирался платить тебе крейцер в день. Ты за эту рубаху сто дней работать будешь?
— А-а, ясно, ваш папаша бюргер-пузан булочник-пивовар. Теперь нам ясно, что значит «честный поединок» по бюргерски.
— А вам не кажется, что ваш управляющий выглядит богаче, чем вы?
— Я буду стараться. А вы что, собираетесь отсюда уезжать? Вы здесь не задержитесь?
— Если успею, господин барон. Я хотел еще в Малую Рютте до темноты съездить.
— Знаю, господин коннетабль. Он воровал у сеньора.
Совсем скоро солдат забрался на лошадь и отправился в монастырь. Сильно не гнал, но и шагом не плелся. Доехал быстро. Как в прошлый раз, не без скандала с привратником-толстяком попал к отцу Ливитусу…
— Нравится нож? — Не стал хвастаться Волков.
Волков поглядел на него и не очень-то в это верил.
— За погибелью? Нет, будем звать его на солнце. Если не удастся убить болтом с серебром, стражники будут его колоть копьями, чтобы обездвижить, а мы будем рубить. Попытается бежать — будем травить со…
В харчевне было на удивление светло и тепло. В очаге горели дрова, абсолютно голая, простоволосая женщина, большой деревянной ложкой перемешивала что-то в большом котле на огне.
— Да вот, хотел просить, что бы семью отпустили. Холодно в подвале, дети на камнях лежат, а камень он ведь злой, он жизнь из человека тянет.
Волков поехал в замок, размышляя о многих вопросах, о которых думаю рачительные господа. И во дворе замка он опять увидел Агнес. Она болтала с дворовой девочкой, что была при коровнике. Солдат позвал…
— Сначала герб и шпоры, — сказал солдат, — если я сгину в этом городе, так хотя бы с гербом на щите.
— А мне и выяснять не надо, я знаю, кто. Да и вы знаете.
— Так что, биться будем, — спросил стражник, что шёл к воротам.
— Это человек, который, как мне кажется, причастен к покушению на меня, это трактирщик Авенир из Рютте. Вы ж его знаете?
— Вы про лицо или про руку? — Барон показал правую руку, она тоже была заметно искалечена. Пальцы были ломаны, а на указательном не было ногтя. — Лицо — это турнирные забавы молодости, а рука — это В…
— И всех моих людей покорми, и доброй едой, а не тем, чем ты кормишь бродяг, — крикнул ему вслед Рицци.
— Готов поклясться на святом писании, что у этого жида в подполе припрятан горшок с золотом, а, может, и не один.
— Хедвига, — повторил солдат. — Капризная или воинственная. Ей подходит. А что же она не замужем? Иль приданного мало?
— Я тоже буду охранять штандарт у нашего герцога, — заявил мальчишка.
— Яро Фольков, отставной солдат. — Волков пожал ее.
— Завтрак еще не готов, вода не согрелась.
— А что тут думать? Перед вами деньги лежат. Или думаете, что я вру? Нет, я не вру. Хотите, я напишу вам бумагу и дам вам два цехина вперед? Прямо сейчас. Но вы мне должны обещать… Ведь я хочу, что б…
— Аббат убеждал меня, что я нужен Церкви, и Церковь оценит меня по достоинству. Вот я и приехал.
— У меня всё хорошее, здоровьем бог не обидел, — отвечала фрау Анна, глядя ему прямо в глаза.
— А, может, господин барон судить его захочет? — Спросил стражник.
— По двадцать талеров? — ужаснулся солдат.
— У вас, что, есть такие деньги? — С недоверием спросил солдат.
Барон милостиво кивнул, и тогда, по левую руку от него, встал бухгалтер Виллим. Он взял в руки бумаги и начал читать. Читал он громко, четко выговаривая каждое слово.
— Я поступил на службу в роту лучников, в отряд графа фон Крюнендорфа. В сражении при Сен-Сьене был ранен, рейтары де Брюиза сначала растоптали ландскнехтов, а затем и нас… Меня там ранили.
— Думаю начать немедленно, — ответил солдат, получая удовольствие от её неуверенности.
— Ведро? — Удивилась молодуха. — Куда ж вам ведро, вы ж не барыня. — Волков заметил, что у нее нет зуба.
— Да, кровь не остановить. — Подтвердил монах.
В донжоне, у самого входа, Волков увидел две большие бочки. Еще вчера их тут не было. Он заглянул в одну из них и узнал то, что увидел. Это был жир. Тот, что собирал Авенир бен Азар в своем трактире.…
— Мне нужно знать, сколько людей пропало с зимы. Вам же приносят заупокойные записки?
— Тебя-то самого еще проверять нужно, — буркнул пьяный военный кричавшему, и народ в трактире засмеялся.
— Будьте добры, господин Соллон, — продолжал солдат, — прикажите убрать.
— Нет, господин коннетабль, всё пошло на амбары и на новый трактир.
— Да по пять раз на дню. А вы как себя чувствуете, господин?
— Конечно, он здесь, — крикнул Сыч. — Чувствуете, трупьем воняет?
— Понимаю, понимаю, — произнёс солдат, — вы помните, что обещали мне долю в трактире? А?
— И что, может, ты станешь, за меня постоишь, ты ж хотел быть воином, — спросил его Волков.
— Вы жители деревенские, жизнь ваша прекрасна и неспешна, а мы жители городские, целыми днями сверяющие свою жизнь с часами на ратуше. Поэтому мы всегда спешим. До захода солнца еще четыре часа. Мы б…
Солдат не поленился, спрыгну с лошади и стал внимательно осматривать жеребца. Граф терпеливо ждал оценки.
Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил.
— Его хозяин называется гулл магистр, вурдалак по-нашему. И об этом надо спросить у слуги, он-то наверняка знает, куда еду носит.
— А он говорит, сходи к трактирщику, купи доброй еды и доброго вина. Я сходил.
— Сейчас ты мне расскажешь, кто писал письма для госпожи, и для кого ты приготовила девочку. Иначе вот это, — он потряс перед носом ведьмы раскаленным железом, — окажется на ребрах твоего сыночка.